Автор: Александр Ставцев





(из фрагментов лингвоисторического курса "Меч именной")



ФРАГМЕНТ: ЯЗЫЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ КАК КУЛЬМИНАЦИЯ ПОЛОВОГО ПРИНЦИПА КОСМОГОНИИ



Издревле философская языческая мысль колеблется между двумя представлениями. Согласно первому, хаотическая природа существовала извечно и в ней путем произвольного самозарождения явилось некое сознательное существо, произведшее затем устроение нами обитаемого мира.

Пракри;ти, в древнеиндийской мысли — материальная основа мира объектов. Пракрити вечна, вездесуща, из нее возникают конкретные элементы — атомы земли, воды и т.п. Противопоставляется она пуруше — сознанию, «я» и считается источником заблуждения, так как пракрити, будучи низшей реальностью, майей, скрывает высшую реальность, абсолют.

Жи;ва, джива (санскр.: живущий, живой), в индийской философии означает живое существо, душу. Живе присущи сознание, вечность (несотворенность и неразрушимость), способность к деятельности. Жива может пребывать в двух состояниях — несовершенном и совершенном. В первом состоянии жива соединена с материей, занята неадекватной деятельностью и подвержена страданию. В совершенном состоянии жива обращается к адекватной деятельности, освобождается от страдания. Живы образуют лестницу, на низшей ступени которой стоят живы, воплощенные в растениях и неорганических веществах, далее идут живы в теле животных, людей и богов и на высшей ступени стоят живы, совершенно освобожденные от материи, им приписывается форма человеческого существа.

Пра;на (санскр.: дыхание), в древнеиндийской философии дыхание как принцип жизни, жизненный дух как одушевляющее начало и общемировой процесс, это общий космический принцип, объединяющий микрокосмос с макрокосмосом. Дыхание, прана, имеет превосходство над всеми остальными жизненными функциями, поэтому регулированию дыхания в йоге придается особое значение: без него невозможно очищение и сосредоточение ума. Абсолютной сосредоточенности ум может достигнуть только при полной задержке дыхания.

Бра;ма, Брахма, индуистский бог, создатель мира, абстрактное начало всего, источник, из которого все выходит и ку¬да все возвращается. Именем его названа религия индусов, брах-манизм. Брама мало вовлечен в сюжеты мифов, ему не посвящают храмов, однако создают изображения. Один только Брама имеет привилегию быть изображенным с бородой.

Ви;шну в древности был богом солнца, затем стал почи¬таться как бог-охранитель. Почитается главным образом в ви¬де многочисленных аватар, земных воплощений, каковыми были даже Кришна, Рама и Будда. Он один может изображаться в лежачем положении, почивающим на змее вечности. Вместе с Брамой и Шивой Вишну представляет тримурти, тройку главных божеств индусов.

Ши;ва, индуистский бог смерти, изображается с третьим глазом — глазом разрушителя. Он уничтожает мир и богов в конце каждой кальпы (эры). И облик Шивы, и его культ устрашающи. Он отсек голову самому Браме и был осужден на вечные лишения. Эти лишения Шивы возвеличиваются как аскетизм, и потому он почитается как покровитель аскетов. Шива еще бог танца; когда он танцует вместе со своей женой на теле убитого им Апасмары, людям приходится очень туго. Наиболее любим Шива как покровитель детородного начала, потому он и его супруга Шакти — основные божества тантризма.



Орму;зд, Ахурама;зда (авест.: господин мудрость), у Платона и Аристотеля: Оромаздес — наименование верховного бога в иранской мифологии, используемое вместо его подлинного, но табуированного имени. Ормузд сотворил мир усилием мысли, будет судить мир на страшном суде и победит силы зла. Изображается он в виде жреца, а также в виде огня, женами его являются небесные воды. По учению Зороастра, он был избран Ормуздом в качес-тве посредника между небом и землей, обучен им правилам жертвенных ритуалов и шаманскому искусству гадания на птичьих перьях. Арима;н, Андхро-Ма;йнью, в иранской мифологии божество зла, глава сил тьмы и смерти, противник Ормузда, олицетворение отрицательных побуждений человеческой психики. В «Младшей Авесте» Андхро-Майнью выступает как князь тьмы, действующий посредством подчиненных ему злых духов — дэвов. Он погубил первого человека, породил всякое прегрешение и смерть, отвечает на каждое деяние Ормузда противоположным этому деянию злом.

По другому языческому воззрению, извечный бог произвел мир из самого себя посредством эманации. Мир истек из него, а потому вся природа есть не что иное, как сам Бог. Оба воззрения, по существу, не разнятся. В обоих случаях Бог отождествляется с природой. Пантеизм – это, например, и оккультная основа Каббалы.

Отсутствие идеи созидания мира и наблюдение повсюду факта рождения неизбежно вводит в языческую философию половой принцип.

Л.Тихомиров цитирует Франсуа Ленормана, который пишет: «Концепция божественного существа единого и всеобщего, смешиваемого с материальным миром, эманирующим из него, но не сотворенным им, встречается в основе повсюду. Это — бог-природа, каждый год опустошающая свое дело, чтобы его возобновить в следующий сезон. В этих попеременных операциях разрушения и возобновления, в силу пантеистической концепции существа этого бога, он представлялся производящим не в мире, отличном от него, а в своей собственной субстанции, воздействием на самого себя. Каждому моменту этих операций соответствует особое божественное имя и отдельная ипостась. Отсюда развитие первобытной мифологии, которая, внешне проявляется в виде множества отдельных богов, но которые, при внимательном их изучении, имеют тенденцию сливаться между собой и быть сведенными к первичному единству природы.

Причина и прототип видимого мира — бог-природа,— имеет по необходимости двойную сущность. Такой бог-природа обладает двумя принципами всякого земного рождения — активный и пассивный, мужской и женский. Вот почему в Халдее Вавилоне, как и в Сирии и в Финикии, божества мыслятся не отдельно но парами. Все божественные супружеские пары образованы по типу инь и ян. «В начале всего, — говорит аккадское учение, — не было ни неба, ни земли и никого из богов, а были только воды океана, соединенные с общей матерью Тиамат (пучина, бездна). Первобытное море — в виде первобытного хаоса. Затем является первая пара богов, от которой произошли все прочие, — Лахму и Лахаму. После них, спустя долгое время, является вторая пара: Ансар и Кисар, небесное (мужское) и земное (женское) начала. От них происходят прочие боги, сначала трое верховных, потом великий сын Эа — Мардук (Мирри Дуги) и другие решители судеб. Приготовления к устройству правильного космоса, в качестве жилища для богов, и возрастающее могущество богов приводят к великой борьбе Тиамат и ее дружины с богами».

В этой битве побеждает Мардук, который убил Тиамат и, разрубив ее труп, из одной половины сделал небо, а из другой землю. Затем из первоначальных божеств, путем последовательных рождений явилось все множество других.

Здесь мы нигде не видим Бога как Личности и Творца мира. Начало всего — некая безликая хаотическая природа, в которой с помощью некой эволюции неких ее свойств зарождаются «боги» — с самого начала создания личностные, сознательные и организованные, которые и приводят в порядок мировой хаос.

И все-таки Бог-Творец не был окончательно забыт. «Высший Бог, первый и единственный принцип, из которого происходят другие боги, был бог Илу, — говорит Ф. Ленорман, — каковое имя означает «бог» по преимуществу». В ходе дальнейшего развития религиозной философии, Илу уже назывался «Единый» и «Благой», хотя непонятно откуда мог явиться этот «Единый» и «Благой», поскольку из мифологии это не вытекает. В документах даже ново-ассирийского периода, с уже развитой философской мыслью говорится, что «в начале из Бездны (Ансу) и первобытного моря (Тамти) было рождено Существующее Бытие — Ов Кинув», но исходным пунктом является все тот же Хаос.

Затем, располагаясь ниже Илу, как некоего общего таинственного источника, шла триада богов внешних и видимых; если Ану ( будущий Эон греков) – это Первичный хаос, несозданная материя, исшедшая из основного принципа или эманировавшая из Илу, то логично, что из Ану эманировал Нуах (он же Ум- Нус), «разумение», которое одушевляет материю и делает ее плодотворящею, затем идет Бэл (ВалВаал) — демиург, распорядитель организованной вселенной, эманировавший из НуахаНуса. Эти боги Илу, Ану и Бэл считаются равноправными. При этом, каждому из них, по принципу половой дополнительности, соответствует женская ипостась, и уже их порождения также впоследствии идут триадами, постепенно заполняя мир таксонами-божествами. Религия Вавилона в своей основе была той же природы что и религия Египта а потому мы и там находим центральную идею божественного единства, пусть и изуродованную фантазиями пантеизма, который смешивает создание с Создателем и превращает Божественное Существо в бога-вселенную, чьими проявлениями в мире оказываются явления природы. Под этим высшим и единым божеством идет, в порядке эманации, соответствующем степени их важности, целая плеяда второстепенных богов, которые суть атрибуты и олицетворенные атрибуты верховного божества. В этих второстепенных божественных существах и во взаимоотношении их природы по преимуществу проявляются различия главных языческих религий, которых основной принцип постоянно один и тот же.

В совокупности созвездий и особенно планет халдео-вавилоняне усматривали некое судьбоносное откровение божественного существа. Подобно сиро-финикийским народам, с религией которых их религия имела самое тесное родство, они рассматривали звезды как действительные внешние проявления этого божественного существа и создали в своей религиозной системе видимое проявление ипостасей, эманировавших из Абсолютного Существа, которые они отождествляли с миром, его созданием.

Л.Тихомиров снова цитирует Г. О. Ланге: «Первичным принципом, из которого возникла вся жизнь, египтяне почитали воду. Эта первичная вода, называвшаяся Нуц, (сравните с греческим Нусом) содержит все мужские и женские зародыши жизни. По мнению одних, Ра возник из этой воды. По другому воззрению, он вышел из яйца (сравните с Аис у этрусков) в образе птицы или юноши». «Мир был сотворен и приведен в порядок девятью богами, составлявшими великий гелиопольский божественный цикл. Местный бог Тум является первичной причиной. Вначале существовал он один и находился в хаосе, или первичной воде. Затем посредством самооплодотворения он произвел Шу и Тефнет. В это время Геб и Нут (земля и небо) лежали в первичной воде, крепко обнявшись друг с другом. Шу проник между них, поднял Нут кверху и дал возможность солнцу начать его ежедневный путь по небу- Кеб и Нут (то есть земля и небо) произвели Озириса — плодородную землю с Нилом — и Сета — пустыню, вместе с двумя сестрами — Изидой и Нефтис. Этим закончилось устройство мира и наконец могла начаться его история».

Как видим, и тут сотворения тоже не было. Природа — первичная хаотичная вода,— была сама по себе и сама всех породила. Так что земля и небо не сотворены а просто лежали в первичной воде. Опять боги по какой-то непонятной причине вдруг проявили свою волю и стали устроителями природы, ее силами и элементами. Ну все как у современного эволюциониста Спицина. Как это было тысячи лет назад так и теперь, ум язычника не может вместить создания «из ничего». Их ум признает только рождение из уже наличного. И вот является такая концепция, до которой домыслился Египет: «Вначале был Нун, первичный Океан, в глубинах которого плавали зародыши вещей. Во всей вечности бог зарождался и порождался сам в недрах этой жидкой массы, еще без формы и без определенного назначения. Этот Бог египтян был существо единственное, совершенное, одаренное знанием и известным разумением, непостижимое до такой степени, что нельзя даже сказать, в чем оно непостижимо. Он есть один-единственный, тот, который существует по существу, единственный живущий в субстанции, единственный породитель на небе и на земле, который сам не порожден, отец отцов, мать матерей». Не правда ли интересно? Здесь интересна также трактовка дифференциации первичного неразличенного единства. «Единый по существу, он не един в лице. Он отец по одному тому, что он есть, и сила его природы такова, что он вечно порождает не ослабевая, не истощаясь. Он не имеет надобности выходить из самого себя для того, чтобы стать плодоносящим: он находит в собственных недрах материю для своего постоянного порождения. Один в полноте своего бытия он зачинает свой плод, а у него зачатие не может быть различено от порождения, поэтому он во всей вечности производит в самом себе другого самого себя. Он одновременно есть отец, мать и сын бога». Это уже очень близко к Атман-брахману индийцев. Такой бог, формально троичный и единый, имеет такие атрибуты Бога как безмерность, вечность, независимость, всемогущую волю, безграничную доброту и Он вечно развивает эти свойства, создавая свои члены, которые суть боги. Такой бог подобен солнцу, у которого каждый из его протуберанцев - вторичных богов, будучи идентичен первому богу, может рождать новый тип, из которого эманируют, в свою очередь таким же способом другие, низшие типы. От триады к триаде, от персонификации к персонификации мы, вскоре доходим до поистине несчетного количества многоруких божеств, которые спускаются ступенями из самого высокого порядка до самых низших ступеней природы». И тем не менее, при всех различиях этих божеств, имена, которые имели эти существа, были лишь именами и формами одного и того же бога, ограниченного материей, пространством и половыми атрибутами.



32 ФРАГМЕНТ: ИНДУИЗМ КАК ОБЕЗЛИЧИВАЮЩАЯ РЕЛИГИЯ - 107

Сокращая длинное описание Ману, мы получаем следующее: мир представляет собой тьму, при этом он — невидимый, неопределенный, непознаваемый для разума, «как бы погруженный в глубокий сон». Затем каким-то образом, но непонятно как, возник божественный Сваямбху. Он уже «самосущий» и воссиял по собственной воле, а точнее, по «Риг-Виде» - «сам по себе», а еще детальнее — рожден силой «тепла». Т.е. некое «тепло»

родило Свамбху. Родившись, он, как сверхновая, рассеял тьму и «из своего тела» создал воды Нара, которые составляют одно из его собственных имен. В эти воды (то есть в какую-то часть самого себя) он вложил свое семя, из которого развилось «большое золотое яйцо». У хетрусков – это яйцо – Аис/Яис. Из него через год, не простой, конечно, а год Брамы, Самосущий Свамбху вылупился в личине Брамы, через которого и пойдет дальнейшее начальное творение из Первояйца.

Он разделил Первояйцо на две половинки, образовав из одной небо, из другой — землю. Из самого же себя он создал - чувство, сознание и самосознание, и разные духовные свойства, а также принципы, качества и состояния субстанции вселенной. Кроме того, он создал множество богов и, наконец, - человека.

Для последней цели, он разделил свое тело на две половины (одна — мужская, другая — женская) и соединением их произвел Вираджа. Дальнейшее созидание конкретных предметов и существ проводилось уже сыном Вираджа — так называемым Ману Сваямбху.

Собственно Ману — это обожествленные предки арийцев, получившие важное космогоническое значение. Первый Ману, получив полномочие продолжать творение, создал десять мудрецов и поручил им это дело. Они произвели семь других Ману а также небесные тела и разных животных. По оформлении вселенной, каждый из Ману управляет одним из ее периодов существования.

Таким образом, половой принцип получает основное значение в творении и в индийской философии бытия. Первый акт Самосущего произошел через самооплодотворение. В следующем акте первоначально андрогинный Брама, делится на два пола и тем кладет порядок творения в том же направлении. Также как в Египте и в Халдее, у индусов каждому божеству параллельна его женская ипостась и подобно египтянам, индусы до сих пор не смогли осознать Бога-Творца, как Личного Бога, отдельного от природы.

Пантеизм остается неколебимым и индусский мир в своей эволюции представляет лишь круговращение элементов самого Брахмана, ибо Брахман не отличен от природы, он есть богоприрода. Все, что существует, есть Брахман, и Брахман есть то, что существует. Позднее это станет гегелевские «все действительное разумно, все разумное действительно». Так что любое приписывание личностных свойств Брахману или индивидуальным душам является искусственным, поскольку в мире нет цели созидания, а есть лишь круговорот бытия. Над этим ущербным, глубоко языческим индусским мировоззрением, и доныне тяготеет неспособность понять личность как высший закон бытия. Никаких целей не может быть ни у этого процесса индусской эволюции, ни у человека, в нее втянутого и составляющего одно из ее проявлений. Логическим следствием этого является понимание того, что жизнь как всего бытия, так и человека — бесцельна, а стало быть, и бессмысленна (как у эзистенциалистов). Но смысл появляется лишь при наличии цели а когда в мире отсутствует цель, в нем нет и смысла. Такой процесс индуистской эволюции и то божество, которое проявляет его, существуют неизвестно зачем, без какой-либо цели и смысла. Ясно, что такого «бытия» человек не может признать своим божеством, ибо в его генетической памяти хранится ощущение совсем иного Бога. А если нет ничего, кроме этого пантеистического тонкого эфира, или дурной бесконечности «миров Брамы», то неизбежно следует вывод, что Бога совсем нет. Так появляется буддизм.



33 ФРАГМЕНТ: БУДДИЗМ КАК АТЕИСТИЧЕСКАЯ СТУПЕНЬ ИНДУССКОГО ПАНТЕИЗМА 108



В буддизме носителя сознания, по причине отсутствия какой-либо субстанции, совсем нет. Души как таковой тоже нет а есть лишь ее проявления, она лишь цепь психологических явлений. И вообще ничего не существует субстанциально. Буддизм не признает Бога даже в смысле ведического Абсолюта, и именно этот пункт более всего отличает индуистский браманизм от буддизма. Все так называемое «бытие» есть чистая иллюзия. Буддизм не задается вопросом, откуда могла возникнуть такая иллюзия, а лишь утверждает это как факт. Задаваться вопросом, откуда все возникло, по мнению буддиста, не имеет никакого смысла, поскольку, помимо неразрешимости этого вопроса, перед нами стоит более важная задача: как выбраться из этой космической фантасмагории, поскольку она представляет собой сплошное страдание и безраздельное зло. Так что нужно просто избавиться от страдания бытия, ибо, хотя бытия как объективной реальности не существует, но субъективное страдание этого иллюзорного бытия все же существует. Мудрость Будды берется указать путь для «избавления», для чего нужно познать составные части этого мучительного для человека иллюзорного процесса. Буддизм в лучшем случае говорит: жизнь наша и здесь и в нирване не имеет никакого отношения к какому-либо Высшему Божеству, не участвующему в законах существования.

Так человек остается сам по себе. Сам по себе узнает истину, сам спасается, ни в ком не нуждается, ему не от кого получать помощь, да она ему и не нужна, ибо все зависит только от него самого. Так что ни один мыслитель не заявил атеизм с такой беспощадной последовательностью, как Будда. Такую философию и религией нельзя назвать. Разжалованные Буддой боги были изгнаны с неба, ОДНАКО СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ и небо буддизма снова заселяется существами более совершенными. Но это уже не такие существа, которые по природе были выше человека, как прежние боги, и нисходили к человечеству из области высшей божественной природы. Происходит все наоборот —божествами становятся люди, возвысившиеся самостоятельными усилиями до состояния божественности, причем высшей, чем у прежних богов. Это по выражению В. С. Соловьева «самобоги»: «Над безмерным полчищем индийских богов, — пишет он, — буддизм вознес человека-самобога, Будду, собственным подвигом добывающего себе значение абсолютного верховного существа».

Так своим упразднением Бога-Творца буддизм освободил место для иного бога, ибо для полного осуществления идеи Человеко-бога мало свергнуть Бога Создателя, нужно еще присутствие во вселенной чего-либо такого, из чего может появляться личность, некая личная концентрация мыслящего и ведущего принципа мировой субстанции. Если человек возьмет на себя такую функцию, то может стать претендентом на роль божества, направляющего жизнь вселенной. Православию такой «человекобог», берущий на себя функции управителя вселенной, известен как антихрист, как Зверь, который и выступит абсолютным отрицателем личностного начала в прочипированных людях.



33 ФРАГМЕНТ: ЗОРОАСТРИЗМ КАК ИРАНОРЕФОРМИРОВАННЫЙ ВЕДИЗМ 103

Первоначальные верования иранцев были общими с арийцами Индии. Асура он же и Ахура Мазда (Ормузд) иранцев, без сомнения, - общий иранцам и арийцам в древнейшее время, в Индии некогда был высшим божеством и представлял в себе те атрибуты личности и самосущности, которые, вероятно, еще сохранялись тогда от Первоведения, от древнего предания потомков Адама. Но в «Бхагавад-Гите» асуры уже объявляются злым демоническим, адским началом.

Трудно сказать, насколько авестийская вера, или парсизм, верна учению Заратуштры. Ахура Мазда называется Создателем всего. Однако это не вполне так, ибо Андхра-Майнью — тоже создатель всего злого и вредного, в том числе и вещественных начал вредного характера. Следовательно, Ахура Мазда не единственный создатель а только лишь устроитель-демиург. В главнейшем документе маздаизма, XXX песне «Ясны», по вопросу о происхождении добра и зла, говорится: «Два духа-близнеца были искусно созданы в первоначале — Добро и Зло... И когда те два духа, с обоюдного согласия, учредили происхождение и прохождение всего существующего (то есть создали жизнь и смерть) и постановили, что в конце участь последователей Лжи будет наихудшею, участь же последователей Правды будет блаженнейшим духовным состоянием, один из этих двух духов — лживый — избрал творить Зло, святейший же дух (Спента Майнью), тот, кто облечен небесной твердыней яко ризою, избрал Правду, и за ним пошли все, желающие жить праведно пред очами Ахура Мазды».

Спента Майнью, он же Ахура Мазда, и Андхра-Майнью сами кем-то созданы. Ясно, что более высоким существом. Позднейшая «Авеста» говорит, что их породило Церуана Акарана. Но Церуана означает по-ирански «время» а Акарана переводится как «бесконечное». То есть и темный Андхра-Майнью и светлый Спента Майнью порождены безличным бесконечным временем, что вполне соответствует общеязыческим представлениям о том, что боги образовались неким супердлительным процессом брожения первобытного неустроенного хаоса. Т.е. мы опять имеем здесь эволюцию с изначально существующими элементами и в учении Заратустры обнаруживается лишь общеязыческое представление о слиянности природы и создателя, пантеистический единизм. Такое понимание мироустройства сказалось и на этике парсизма, которая не выше ведической и также ограничена лишь кругом «своих». Несовершенство авестийской любви к людям состояло в том, что она нигде не выходит за пределы общества своих единоверцев. К иначе верующему относились как минимум совершенно безразлично. Поэтому, например, предписывалось, что если врач хотел испытать новое лечение, то должен был первые два опыта производить над не верующим в Мазду, причем врач не отвечал за результаты. Только в третий раз он мог взять для опыта верующего, но горе ему, если последний при этом умирал.



34 ФРАГМЕНТ: ОРФИЗМ КАК ЭЛЛИНСКИЙ МИСТИЦИЗМ 110

Сознание ничтожности жизни есть глубоко эллинское воззрение, жившее вместе с тонким пониманием радостей ее. Именно соединение этих противоположностей характеризует эллинский дух. Потому-то эллинский дух неустанно искал Бога.

Мистицизм имел большое влияние в Элладе. Так называемые мистерии разного рода, выражавшие стремления к единению с божеством, были рассеяны по всей стране, иногда связанные с учением орфизма, иногда в виде сельских праздников или спорадически занесенных чужеземных культов. Особенно священными считались Элевсинские таинства. Кроме того, были Самофракийские мистерии, Критские и ряд чисто оргиастических, связанных с культом Диониса — Вакха (он же Якх), в которых Дионис хранил еще свой восточный характер, но переработанный орфизмом.

Основателем орфического учения называется, по преданию, мифический Орфей.

Он считается родом фракиянин, но является героем греческой мифологии и участником похода аргонавтов. Времена его, относимые к Ясону и Геркулесу, должно приблизительно считать ХI-ХII веками до Р. X., лет на 200—300 раньше Гомера (IX-XI в. до Р. X.). Уже такое соотношение древности обеих эпох показывает, что орфизм лежит в греческом духе не менее глубоко, чем «гомеризм».

Орфизм черпает свое понятие о мировой жизни из откровения, источником которого является Орфей. Первое начало мира есть Хронос (время), от которого произошли беспредельный Хаос, то есть некоторая туманная бездна, и Эфир, то есть светлая небесная стихия. Хронос образовал из обеих серебряное яйцо, которое потом лопнуло, и из него вышло особое существо Фанес (он же Протогон, Эрос, Приап, Метис, Эрикапей и пр.). Фанес — это Двуполый змей с крыльями, содержащий в себе зародыши всех богов -из половинок лопнувшего яйца образовались небо и земля. Фанес породил Ночь, а от нее родились Уран и Гея. От последних — Крон и Рея. Крон, низложив Урана, овладел властью, после чего от той же Геи родился Зевс, который в свою очередь низложил Крона и, по совету Ночи, проглотил перворожденного змея Фанеса, поместив в себя таким образом зародыши всех вещей. Это дало ему возможность продолжать рождение вещей и богов. По истечении некоторого времени Зевс родил от богини Аида, Персефоны, лучшее свое создание — Загрея (Диониса), которому и поручил управление миром. Но титаны (стихийные силы), будучи врагами Зевса, бросились на Загрея-Диониса, который, спасаясь от них, обратился в быка, но был все-таки настигнут титанами, растерзан и пожран. Только сердце Диониса было спасено Афиною, и принесено Зевсу, который проглотил его и поэтому мог снова родить Диониса от Семелы. Титанов же Зевс испепелил своей молнией. Из пепла титанов и крови Загрея-Диониса, впитавшейся в пепел, и произошел род человеческий.

К этой цели направлены орфические таинства. У орфиков было очень много ритуальных правил. Запрещалось есть мясо, строжайше воспрещалось есть бобы. Умерших членов орфического союза нельзя было хоронить в шерстяных платьях. Геродот говорит, что смысл этого правила знают посвященные в египетские таинства. У орфиков было также много разных заклинаний и гаданий, они совершали искупительные жертвы за живых и умерших, у них практиковались таинственные исцеления больных, проявлялся дар пророчества и т. д. Впоследствии, когда в образованных слоях учение орфизма потеряло престиж, разные кудесники и заклинатели выдавали себя за обладающих таинствами орфизма и бродили по городам, снискивая пропитание этими волхвованиями.

Наибольшего значения орфизм достиг во времена Пифагора, в VI веке до Р. X.

С того же VI века до Р. X. начинают проявляться стремления дойти до истины путем разума. Развивается эпоха философии. Очевидно, что орфизм оказывался не в состоянии уже удовлетворять. Да и действительно, дело «спасения» он мотивировал очень малоубедительно. Откровения Орфея, даже усиленные Пифагором, рисовали картину бытия в таком виде, которая обещала немного успехов человеку.

УЧЕНИЕ О СПАСЕНИИ, СОГЛАСНО ЭЛЛИНИЗМУ

В Индии ариец, проникнув, как ему мнилось, в горькую истину бессмысленности существования, покорился и стал безропотно искать упокоения в «небытии» а в это время эллинский дух пошел по иному направлению. Он стал искать единения не с той безличностной силой, которая создала мир, а с силой разумной, которая хотя и была производной, более слабой, но как разумная — возбуждала уважение человека.

Сам Дионис в оргиастических культах является божеством стихийных сил, тех, от власти которых человек и хочет избавиться, — он даже и в понимании, какое дал ему орфизм, уже был раз пожран титанами. Где же ручательство, что они и снова не поглотят его? Дионис опирается на власть Зевса, но и владычество Зевса не прочно и, по воззрениям эллинов, имеет конец. Не находя лучших утешений, чем в орфизме, эллинский ум все же не мог успокоиться и на нем. И вот начинаются попытки разума самостоятельно вникнуть в мировое бытие: не найдется ли там чего-нибудь более прочного? Сам Пифагор стал на этот путь, явившись не только мистическим философом, но и ученым.

Однако перед философским богоисканием Греции стали те же трудности, как и перед прочими языческими философиями, так как искание начиналось в области тварного бытия.

«Из древнейших мудрецов, — говорит Аристотель, — большинство признавало материальные начала за единственные начала всех вещей. То, из чего состоит все сущее, из чего оно происходит впервые, то они признают элементарной основой (стихией), и во что оно окончательным образом разрешается — это считают началом всего существующего. Вследствие этого они полагают, что ничто не происходит и ничто не уничтожается. Полагают, — говорит Аристотель, — что такова была древнейшая мысль о природе вещей».

Материалист Аристотель 169

В противоположность Платону, Аристотель считал, что идея (эйдос) вещи «находится внутри самой вещи», так что идея вещи «не существует отдельно, но всегда воплощается в материи». От такого подхода всего один шаг до материализма, считающего материальный мир самодостаточным.

Жесткое привязывание этих «образцов-эйдосов» к вещественному миру, как это произошло у Аристотеля, низводит этот фактор до уровня текучести и непостоянства материальных процессов и заставляет отождествлять его, в конечном счете, с тем, что мы можем обнаружить внутри любой вещи, в ее составных частях. Ведь, когда Аристотель «пришел к мысли, что идея присутствует в каждой материальной вещи, что идея слита с материей, находится внутри ее, а не в заоблачных высях, то они стали неотъемлемы и неразделимы, определяя собою друг друга. Не зря ведь, основатели диалектического материализма впоследствии усматривали в этом шаге Аристотеля «материалистические черты». Ведь любое низведение формообразующего фактора, воздействующего на материю, до уровня стихий пространственно-протяженного и существующего во времени мира приводит, в конечном счете, к редукционизму и мировоззрению материалистиче-ского толка.



Когда греческая философия хотела перерабатывать вопросы о «природе божественного начала», она на самом деле размышляла о природе физического начала, заслоняя себе путь к Божеству своим основным принципом, что ничто не создается, ничто не уничтожается по существу, а только метаморфозируется в эволюции проявлений.

Впоследствии эллин заменил понятие материи понятием силы, подходя к понятию «энергии». Но все это оставалось в круге «естества», «свойств естества» и потому никак не могло довести до Бога. Стараясь найти отношения нашего духа к Божественному началу и тем уяснить себе судьбы духа, философия находила лишь различные взаимоотношения естества, находила даже законы и условия мышления, но проскальзывала мимо Божества и в конце концов, вращаясь в сфере материализма и идеализма.

В разговоре с Тотом (Тот — египетский бог письма и мудрости. — Ред) Гермес Трисмегист объясняет: «Будет ли это вещество, или тело, или сущность, знай, что это — энергии Бога, энергии вещественные в веществе, энергии телесные в телах, энергии сущностные в сущностях. Вся эта совокупность есть Бог, и в мире нет ничего, что бы не было Богом».

Гераклит производит впечатление ума гениального, но ничего не признающего, кроме естества. Он говорит и о «богах», и даже об оракулах, говорит о «едином», к которому все сводится; это «единое» есть вместе с тем «мудрое». Но это мудрое, составляющее разумную мысль, всем управляющую, есть не что иное, как внутренний строй мира и вещества, проникающий их закон. Этот строй Гераклит иногда называет «логосом», и именно он впервые пустил в мир термин, который впоследствии получил в греческой философии столь широкое применение. Но в этом термине не было ничего в нашем смысле божественного или духовного. По современной терминологии это был просто закон природы и ничего религиозного в себе не заключал.

Его мысль состоит в том, что вселенная представляет вечный круговорот вещества. Посредством чего же происходит этот круговорот? Посредством внутреннего закона, строя (логоса), который разумен не потому, чтобы в нем выражалась чья-либо личная разумная мысль или воля, а в том смысле, что все в этом построении не случайно, не хаотично, а стройно, одно с другим соответственно.

Основание всему дает, как выражается Гераклит, огонь. Это своего рода «высшая степень напряжения энергии» или «состояние рассеянной материи», когда материи совсем нет, а есть только одна энергия. Так Гераклит понимал свой «огонь». Этот огонь, угасая, обращался в воду, иначе говоря, при уменьшении напряжения энергии материя переходит в жидкое состояние. Когда напряжение энергии еще более ослабляется, из «воды», по Гераклиту, образуется «земля», то есть материя из жидкого состояния переходит в твердое.

от характер движения, тот закон его, по которому совершается этот круговорот, и есть «логос» Гераклита. Это не какая-нибудь личность, а самый закон движения, ведийский «рита». Гераклит объясняет, что этот стройлогос— один и тот же для всех вещей, что никто из людей или богов его не создавал, но что он всегда был, есть и будет: живой огонь, воспламеняющийся «определенными мерами» (то есть в определенных пропорциональных отношениях) и угасающий «определенными же мерами».



Материя у греков «гилозоистична»,т.е. она имеет свойства живого вещества. В их представлении наша душа связана с общим мировым процессом, она есть одна из его стадий и в этом процессе имеются «боги», существа, стоящие выше людей, хотя и они входят в общий круговорот движения, так что не они определяют судьбы мира, а самый строй мира, закон, «логос» вещей, то что у ведийских ариев называется законом рита. Логос вещей и явлений проявляется разными путям, на основании чего вполне возможны гадания и предсказания.

Пущенный Гераклитом в ход термин «разум вещей», «логос» их, стал охотно употребляться. Потом стали говорить и о «логосах» как частных законах, что не мешало быть и общему «логосу», их обобщающему. Это похоже на современную научно-языческую теорию Обобщающего или Единого Поля. Тогда, чтобы найти творящее божество, греки стали отделять материю от движущей силы. Анаксагор назвал эту силу Нусом или Мировым Разумом. Но и в таком божестве не оказалось ничего от личного Бога-Творца, поскольку, по убеждению Анаксагора, «никаких новых вещей не может возникать, и никакие действительно существующие вещества не могут уничтожаться, ибо никакая вещь не происходит и не уничтожается, а только смешивается с другими существующими вещами или отделяется от них». Опять идея предсуществования материи и такой Ум философ называет «легчайшей и чистейшей из всех вещей». Снова вещество и Бог слиты. Греки и помыслить не могли невещественного Бога.

Сократ перенес изучение на внутренний мир человека, но так и остался во власти греческого рационализма и, усматривая во всем только разум, оставил в полном небрежении всю эмоциональную часть человека, чем преградил себе путь к полному уразумению Бога и отношений к Нему человека. Сделав открытие Бога в своем внутреннем самосознании, Сократ уже всюду искал Его, указывал следы Его во всей природе, в целесообразности их.

Углубление во внутренний мир с необходимостью вводит в научный оборот понятия воли, свободы, причинности, внутренней силы. Не осознав понятия свободы, мы не сможем понять и Бога как Существо, не механически приносящее благо, а по произволению, по желанию. Между тем как Сократ все сводил к одному разуму и знанию, а не хотению. Сократ отрицает или игнорирует такую неразумную часть души как аффект, страсть, волю. По его мнению, «порок есть неведение или заблуждение, простое незнание истинного пути.

Самое живое и убедительное проявление Божества Сократ находил при рассматривании нравственной жизни человека. В постоянном самоиспытании он находил на каждом шагу, в великом и малом, столь очевидные следы Божественного Промысла, что сомнение казалось ему невозможным. Жизнь духа представлялась ему непрерывным общением с Божеством. Таким образом, Сократ уверовал во всеведущего и всеблагого Бога. Этот Бог, или Всеобщий Разум, устрояет и объединяет в стройном порядке вселенную. Он обновляет ее в вечно юной красоте и силе и дает каждой твари то, что ей нужно. Премудрый Демиург, Он все создал ко благу, к той высшей всеобщей цели, которую имеет в себе. При этом и второстепенные божества существуют, но они для Сократа как бы орудия Всеведущего Демиурга, Его слуги. И «такова сила и величие Божественного, что оно все видит и слышит, всюду присутствует в одно и то же время и обо всем зараз промышляет». Сократ верил и в гадания, ибо считал, что Промысл может открывать свою волю и через них. Сократ сам лично слышал внутренний голос, который его удерживал от разных поступков и он давал на основании этого голоса советы друзьям. Это называлось «даймоном Сократа» (в смысле гения). Верил ли Сократ в бессмертие души? Платон свидетельствует, что в последней прощальной беседе с учениками он говорил о бессмертии.

В философии Сократа общение с Божеством имеет конкретные земные цели, поскольку у него сохранилось гераклитовское представление, развитое впоследствии стоиками, о том, что цели жизни состоят в гармоничном единении с природой. «Если в разуме человека есть нечто безусловное, всеобщее, универсальное и божественное, то между ним и природой, созданной сверхчеловеческим разумом, нет разногласия. А если природа создана разумно, по общим и благим целям, то каждая истинная, нормальная деятельность, сообразная этим целям, должна вести к удовлетворению, к гармонии человека с природой. Отсюда же рождается счастье, естественное, нормальное удовольствие».

Цели Божественного Разума в «делах человеческих» (которые мы можем и должны понять) состоят в гармонии с природой, и отсюда — счастье здесь, на земле. Целей другого мира нет, или, по крайней мере, мы в них проникнуть не можем и посему к ним не приготовляемся.

Та гармония, которую религия отыскивает между человеком и Богом, по Сократу, отыскивается между человеком и природой. Зло, по мнению Платона, обнаруживает себя как начало общее, и так как оно не может объясняться действием благого Божества, то должно признать существование, наряду с благой душой, также злой души, которая противодействует благу. Но откуда же возникла эта злая душа? На это не может ответить мировоззрение Платона, и явление это противоречит всему происхождению его мира.

Где же искать в этической философии Сократа путей ко спасению? Она не только не показывает его, а даже утверждает невозможность «войти в разум вселенной», то есть туда, откуда только и можно ждать спасения. Сократ показывает путь к гармонии с природой, тогда как чувство человека тянет его войти в гармонию с Богом.

Когда у человека является неудовлетворенность этим миром, то у него является потребность спасения, то есть выхода из низшего мира в другой, где он надеется найти гармонию не с «природой», а с элементом высшим, Божественным.

Присутствие злого начала подрывает авторитет Демиурга. Власть некоего «рока» тяготеет над миром да и основные элементы природы существуют помимо Демиурга. Более того, он составляет лишь часть их. Нравственной ответственности души не могут иметь, поскольку, согласно Платону для воли нет места, и потому ее действием не может объяснимо возникновение зла.