Автор: Валео Мн





В печи запылали дрова, и Хмара села на лавку напротив печи, снова задумалась. Не с кем теперь поговорить, некому высказать то, что у неё на душе.

Поднялась, поставила в печь чугуны, заходила по хате из угла в угол, подошла к окну: хотела увидеть сына. Но его не видать. Стучать уже перестал, и она подумала, что он, может быть, до кого из соседей заскочил, может, какой-нибудь инструмент ему понадобился, так как дома под рукой ни доброго молотка, ни пилы – известно, одна Хмара живёт, без хозяина…

Сегодня дождя нет, и на дворе стало немного светлее, чем вчера. За ночь немного подсохло, ветер слабо ворошил листья деревьев в саду. Завязав на голове платок, старая приблизилась к двери, осторожно приоткрыла, поглядела туда-сюда и увидела Володю. Он косил траву.

-Взялся за дело, а мозоль взлетела, - пожаловался сын, положил косу на кошенину, подошёл к матери.

-Так поскручивало траву, что трудно косой продрать, - посерьёзнел Володя, - управлюсь ли за день, но сена стог добрый будет, и сено какое – клевер с люцерной!

-Сыночек ты мой, за ради чего ты пут себе рвёшь? Я же сказала Николаю Дарьиному, чтобы сам скосил, он и рад, что ему траву отдаю.

-Легко, мать, ты расправляешься со своим добром, - глянул Володя в упор на её чуть прищуренными глазами. Скосим сами, сгребём, сложим в стог, тогда и возьмём больше. Или у тебя денег куры не клюют?

Хмара поняла, что вчера Володя и про продажу хаты не шутил. Это сбило её с толкау, и она, задумавшись, молчала.

-Сынок ты мой, а что же люди про меня скажут? Ты подумал про это? – жалостливо проговорила, волнуясь, мать. – Я тут вот одна, безногая, от хаты до магазина другой раз не доползу, чтобы купить хлеба или соли. Николай Дарьин каждый день навещает, дров из леса привезёт, в магазин сбегает… И как я буду требовать и брать с него деньги за траву? Да я же в глаза ему не смогу глянуть.

Володины губы перекосила кривая усмешка.

-Да ты что, мать, серьёзно? Говоришь, говоришь, а сама не задумываешься. Ты соображаешь, куда собираешься? В го-ро-од. Тут у тебя вон на грядках свои лук, чеснок, свекла, картошка. А там, куда ты собираешься, кругом асфальт, и на асфальте ничего не растёт и не валяется. За всем , что нужно, в магазин да на базар бегаем. А как ты побежишь, когда у тебя в карманах ветер гуляет? И много ли купишь на твою пенсию? Как ты собираешься жить? Вот и надо мне обо всём думать, беспокоиться.

Хмара увидела, что сын ни в чём не уступит, будет биться за каждую травинку, как за копейку, и она ещё больше задумалась. Она и не тратила силы, чтобы отговорить сына.

-Что ты хочешь, то и думай и говори, но грех мне перед Николаем Дарьиным словом своим попускаться. Ты который уже год дома не живёшь? Давно… В армию как пошёл, так и не вернулся в своё село. С того самого времени, когда что нужно, то и иду до него, дло Николая. А как ногу сломала… Нет, добрый он человек. И жена его, Маруся, помогала мне, за лечебными травками в великую заводь, на болота ходила.

-Помогали, помогали, - перебил её Володя, и по его тихому, раздражённому голосу Хмара поняла: нет, не потеплело у него на душе, нисколечко не отлегло от сердца.- Помогали – не рубли свои вкладывали. Сходи и поклонись им низко за ихнюю помощь.

Сын решительно поднялся, вернулся на покос, со злостью начал точить бруском косу. Наточив, замахнулся, но, будто что-то вспомнил, швырнул острую косу на скошенный ряд, повернулся лицом к матери.

-Давно говорил тебе, чтобы ко мне перебиралась, а ты всё что-то выгадывала, тянула… Дождалась, пока ногу не сломала. А теперь, видишь, и упрекаешь меня: «Не могла одна без помощи, Колька, святая душа, помогал… Сама во всём виноватая… А теперь вот нам няньчийся с тобой…».



Продолжение следует...