Автор: Меф Космика





— А чего тут рассказывать и чего утаивать: родился рыжим, вырос. Конь у меня был тоже, как и я, рыжий-прерыжий. Пошли мы с ним как-то в лес и да заблудились там. Плутали ровно три дня и три ночи, а когда обессилили уже совсем и потеряли всякую надежду вернуться назад — нашли лесную поляну. Была там избушка, очень на эту похожая, — и Линен указал на избушку няни. — Помню: луна изливала свой серебряный свет, и от этого всё казалось, тоже, серебряным. Дверь избушки распахнулась, и на пороге появилась маленькая старушка. Она взглянула на нас и тихо рассмеялась. От её смеха, похожего на перелив серебряного колокольчика, мой конь встал дыбом и сбросил меня прямо на землю. Потом он подошёл к старушке и преклонил перед ней колени, а она коснулась его лба, и там сразу загорелась серебряная звезда. Мой верный конь, даже не взглянув на меня, расправил широко крылья и улетел в небо...



Не душно — широко лететь.

С землёю целуется небо.

Я с вами! Я здесь! Мне сто лет.

Я молод, я молод — душою!



Вот смерть мне шлёт свой привет...

Смеётся, рукою всё машет:

— Соскучишься — приходи.

Тебе дверь всегда открыта!



— Ты, смерть, постой — не спеши.

— Да я покажу тако-ое!..

— Да видел я всё! Удиви!

— Ну ты задаёшь задачи...



— Блефуешь. Пока. Удачи.

На свет я сейчас полетел...



— А старушка протянула мне чашу с какой-то дымящейся жидкостью, и я, не раздумывая долго, выпил её одним махом да и погрузился в сон. Помню только, как смеялся и пел кто-то рядом серебристым молодым голосом — чище и краше которого я и не слыхал никогда. Не могу точно сказать: сколько я проспал в той избушке, но когда проснулся — ясно светило солнце. На спинке кровати висела вот эта льняная рубаха и, такие же, льняные штаны. Я оделся, и как был босиком, так и ушёл искать свой родной дом. К вечеру того же дня я уже был во дворце, но тому, что я и есть их принц, никто не поверил. Даже родители не смогли узнать меня! Они подвели меня к большому зеркалу, что всегда висело в моей спальне, и указали на незнакомца с белыми волосами, который смотрел на меня от туда и хитро улыбался своими серебристо-голубыми глазами. Да что говорить, я и сам не узнал себя!..



Незавершённый образ выплыл из тумана...

Так глупо и тоскливо! Соткан — из обмана.

Из маленьких обидок и из больших потерь.

Всё, что не удержала, ушло в глухую тень.



Вот ты душой желаешь, чтоб было, как тогда.

Но знаешь, понимаешь: не сбыться никогда!

Статичен этот образ, нигде он не живёт.

Тобою лишь придуман. Но так влечёт, влечёт!..



Желай ты осторожно — вдруг сбудутся мечты?

Представь: осуществилось, всё что хотела ты...

И принц к тебе примчался! И аленький цветок

расцвёл на клумбе чёрной. Но снова он не тот!



Воскликнешь с удивлением, и с болью, и с тоской:

"А принц ненастоящий! Тот был совсем другой!"

Я, девочки, скажу вам: не надо зря мечтать.

Желанья своевременно — надо исполнять.



— Я знал, — уверенно сказал Линен, — это кто-то другой залез в моё зеркало и теперь потешается над всеми, но как доказать эту правду — я не знал. Вот так и ушёл бродить в леса и поля, чтобы найти её...

— Кого — её? — не совсем поняла принцесса.

— Правду свою найти!

— А-а... — разочарованно вздохнула Рыжая Инка и обняла Льдинку.

— Что это ты так грустно вздыхаешь? — спросила няня.

— Да, вот... — и принцесса легонько коснулась руки незнакомца. — Камень в её кольце сразу вспыхнул ярким огнём и озарил всё вокруг необыкновенным золотым светом. — А папенька обещал — только за рыжего за муж отдать! — и она снова принялась горестно вздыхать...



Белый блюз, ослепительный миг —

закружилось в вихре пространство...

Солнце, радость, счастье и смех —

разбудили жизнь в этом танце!



И весна — полетела в поля.

Всё проснулось, стало моложе.

Улыбнулись зарёю глаза...

И открылось, что было сокрыто.



Новый, яркий, поющий век

задышал — глубоко и свободно.

В полный рост встал человек!

И пошёл по земле — любовью.



После слов принцессы — надолго воцарилась тишина, даже Льдинка больше не щипала траву-мураву, а стояла рядом, внимательно вслушиваясь во всё, происходящее рядом. Медведь чесал себя то за одним ухом, то за другим — так и казалось, что он вот-вот возьмёт и произнесёт: "Да-а-а!" Няня в волнении заходила кругами и всё говорила и говорила себе под нос, будто пытаясь вспомнить или сообразить что-то. Потом она убежала в дом и через некоторое время, с победным криком, выскочила на крыльцо:

— Я нашла её! Надо же, думала — она пропала уже насовсем!

— Да что ты там нашла, Нани? — начала, было, нетерпеливо спрашивать её принцесса, но завидев в её руках толстую книгу — разом смолкла.

— Я вам помогу, дети мои. Она вам поможет! — с этими словами няня ударила книгой о лавку, отчего поднялось маленькое облачко серебристой пыли. Когда пыль рассеялась, они смогли прочесть её название. Оно гласило: Книга Рыжих...



Звёзды — надеждою с неба —

холодные, недоступно-далёкие:

то колкие, то текуче-мокрые

звёздной пылью в сны к нам летят...



Этот миг, этот синий ветер!..

В нас он — струит и струит.

И глаза закрывает. Кричит:

"Вы душою меня услышьте!"



Я роняю: слова и слова...

Я сегодня отчаянно знаю,

что они долетят — до тебя.

И что губы они поцелуют...



И во мне всё, как в первый раз!

Как прозрачно бывает время!..

Вот и грани-границы дрожат...

Да, волнительно это: себя — обретать.



Шаги: тихие, осторожные... Это время крадётся — хочет пройти незамеченным. Прослышало, что в городе объявился новый Часовщик и устанавливает — новые правила. Чинит-починяет часы: тик-так, тик-так, тик-так... Забилось сердце города с новой силой! Забегали по улицам люди, заскрипели телеги — суетятся, радуются чему-то. Глашатай в чёрном колпаке бьёт в набат, зовёт горожан на площадь. В руках два свитка: маленький и большой, чёрный и красный. Народ в нетерпении; уже заплевал всю площадь...



В танце снежинки играют!

Искрами в переливах,

в лучах золотых растворяясь...



Легки их, волшебны движенья!

Они мотыльками порхают,

в безмолвии замирают...



Но ветер на страже. Торопит:

"Пора, все пути уж открылись!

Вы слышите зов тот призывный?..



Летите! А дрёму — стряхните.

И благодатью умойтесь.

Свои устремленья направьте

туда, где звезда загорелась!"



Глашатай набирает в щёки воздух и, с полным осознанием важности происходящего момента, выдувает из себя новость: "Король умер!" Толпа вдыхает и охает. Глашатай — не спеша — меняет чёрный колпак на красный; он безукоризненно знает церемонию. Выжидает минуту... Разворачивает большой свиток: "Да здравствует Король!" Народ ликует! Каждый в городе знает: по большим праздникам раздают подарки — бесплатно. Все мечтают получить свой леденец, а если повезёт, то даже — монетку. Счастливое ожидание праздника...



Я в горы.

Ты со мной до переправы?..

До солнца — выйдем,

пока ледник уснул,

и снег не заискрился.



Потянем

от сердца к сердцу нити

оранжевого цвета,

чтоб в пропасть

не попасть по одному.

Мне ведом путь!



Там правды не искать

лишь потому,

что лжи там — нету.

И нет ступеней вниз!

Движение вперед...



Там свет и тьма — одно.

Оно в тебе бескрайне...

И не искать там слов!



Проснуться поцелуем

зовёт — родник:

горячим. Нежным.

Упоительно живым!



Новый Король появился неожиданно. Казалось, что ещё секунду назад он стоял в толпе горожан, но вот: уже торжественно восходит на трон. В простой белой рубахе, в панталонах, расшитых мелкими бриллиантиками, похожими на маленькие звёздочки, в традиционных чулках в полоску, плотно облегающих длинные стройные ноги и в лёгких светлых ботинках с золотыми шнурками — новый Король был неотразим! Изящество и грациозность ощущались в каждом его движении. Горностаевая мантия, корона — придавали облику Короля величие, вносили в атмосферу праздника значимость и торжественность...



Где белое — белым-белое,

там чёрное — черным-чёрное.

Где плотно сгустились сумерки,

восход там бьётся неистовей!



А дух воспаряет — в светлое.

И сердце полнится верою!

Но разум сеет сомнение:

"Реальность эта — единая?.."



Всходи ты волей в великое!

Смотри вкруг — глазами истины.

Пронзи ты ею мгновение!

Узри: нет в мире — малого.



Король излучал счастье! Каждому горожанину: мужчине, женщине, ребёнку — всем казалось, что взгляд прекрасных глаз Короля направлен только на него. Что улыбка, каждое слово произнесённое Королём, предназначены только ему! Горожане полюбили Короля — мгновенно, всем сердцем! Точно так же, как они любили старого Короля, и Короля, который был ещё до него...



Через зыбкую плёнку пространства

мы шагаем вперёд — сквозь миры.

Растворяем преграды слюды,

тронув пальцами: хрупко — стекло.



Синий ветер ласкает лицо...

Жмурит солнце — лучи морщинок.

Прогибается, бронзовеет

бесконечный песок времён...



И скрипит колесо в дороге!

У обочины камнем лежит

наша жизнь, что давно под ногами

вся стопталась снова — в песок.



Проливается вновь дождями!

Облаками гудит в висок.

Засыпает у края неба,

как согретый солнцем листок.



Народ получил свои подарки и, счастливый, разошёлся по домам. А в главном каминном зале начинался пир. Из всех королевств империи собиралась знать: кареты прибывали одна за другой. Король приветствовал каждого лично: рукопожатием, улыбкой, теплом глаз. Гости занимали места в соответствии с рангом. Длинные столы ломились от изобилия, поварята сновали взад и вперёд...



Раздвигая портьеры сознанья,

ты стряхни с них алмазную пыль!

И открой драгоценные камни,

что так долго прилежно гранил.



Засияют пусть призрачным светом

из тяжёлого мрака глубин!

В небо эхом столетий взорвутся

всех далёких и близких светил.



Пусть звездой путеводной откроют

переправы и шлюзы плотин.

И поманят в дорогу с собою

всех кого ты — когда-то — любил.



Вот, под восхищённые взоры гостей, вносят лебедя, фаршированного перепёлками. Грациозно изогнув шею, он стыдливо прячет свой оранжевый клюв под крыло. Расправив в стороны длинные усы, на огромном блюде вплывает сом, готовый в любую секунду выпрыгнуть из грибного соуса и расплескать в стороны взбитые сливки и капельки чёрной икры. Колыхаясь перламутровой мякотью, грустно взирают в никуда глазки-пуговки омаров. Закуски следуют одна за другой, воздух наполняется смесью самых немыслимых ароматов! Разгораются брёвна в каминах, разгораются и глаза гостей...



Мой путник долгожданный!

Ты отыскал дорогу

по знакам, что оставил

тот, кто здесь шёл доныне?..



Отдай мне тяжесть ноши,

что к сердцу прижимаешь!

В узлах своих огромных

не то оберегаешь.



Изношены — одежды.

Листами ты прикрылся

и взор к земле потупил.

Того ли устыдился?..



Взгляни, ты это ищешь?!

Средь дымки — град сияет.

И алым отливает

в лучах закатных солнца...



Неспешны пусть движенья!

До ночи — не успеешь;

засовы там смыкают

врата до утра крепко.



Присядь — устал с дороги.

Вот кто-то здесь оставил

краюху хлеба, воду.

Испей — ты притомился.



Луну сейчас сокрою...

И звёзды — занавешу,

чтоб не мешали. Думай!

То мысли откровений...



Кто тишину нарушил?!

Хохочет, зубы скалит.

И в пляске дьяволиной

в лицо водой плескает!



Кто опрокинул чашу,

а хлеб с землёй ровняет?!

То воет, то рыдает...

Скулит, огнём метает.



Боится он. Бушует

в агонии предсмертной.

Пожар свой сам задует!

Замри и голос слушай.



Возьми щепотку пепла...

Её с руки развеет

пусть лёгкое дыханье.

Не дрогнут очертанья!



Улыбкой озаряет

восход твоё виденье.

Смотри: а чаша — полна.

И хлеб совсем горячий...



Засовы — растворились.

Во град иди! Незрячий

сегодня, снова, видит.

Глухой — он слышать может

божественные звуки!



Задумался. Робеешь...

И смотришь удивленно:

на прошлого тропинки,

на завтра силуэты...



А хочешь, чтоб в сегодня

всегда встречать рассветы?

Тогда ты дверь захлопни!

И не ищи — ключи.



Возбуждённые обилием вин и сытной еды, все пребывали в лёгком хмельном тумане. Всё громче и резче становился смех, откровеннее — взгляды. Гости начали разбредаться небольшими группками по залу, веранде, саду. Лениво пощипывая виноград, дамы томно вздыхали, кавалеры спешили наполнить кубки вином. Про Короля все забыли, он сидел один на празднике в его честь, и всё, что происходило вокруг, не было ему интересно...



Вот если б понимать,

чем в жизни был ведом...



А, впрочем, всё одно!

Косу лишь затупив,

ты сможешь осознать,

что шёл — не тем путём.



Пусть трудно! Всё равно,

однажды ты открыв

кем хочешь в жизни стать,

поймешь — зачем рождён.



И на душе светло!

Разрушен — прошлый миф.



Он становился Королём уже не в первый раз, в других королевствах его приветствовали точно так-же: сначала — восхищённые взгляды, потом — хмельной пир. Тот огромный восторг, когда он впервые стал Королём, уже стёрся из его памяти. Он чувствовал, что счастье, которым светятся его глаза, уже не такое лучезарное, как когда-то. Раз за разом становясь Королём, он терял в себе что-то важное, постепенно гасил искру жизни — под звон бокалов, сытый смех. В этот раз, Король решил уйти — сам. По традиции пир продолжался три дня и три ночи, никто даже и не заметил, что Короля с ними — уже нет. А Часовщик, тем временем, починил все часы в городе...



Ты на раны мне соль.

Не в глаза взгляд — вдаль.

А из вен течёт кровь.

Говорят: так — грех.



Улетает пусть боль!

Бьет в виски пульс-сталь.

Льет тебе любовь — вновь.

На губах цвет-смех.



Стало важно не столь:

было что — не жаль.

Но хранит месяц-бровь

манускрипт тех вех.



Король шёл по пустынному спящему городу. Он думал о счастье: как отмерить счастье, где те весы?! У городских врат он увидел Часовщика. Тихий, безмолвный — он стоял на коленях и молился, одному ему ведомым, богам. Молился за этот город, за людей, которые в эти дни получили так много. Лицо Часовщика скрывала маска. Король опустился на колени рядом с ним. Король — молился солнцу, чтобы его лучи осветили сердца этих людей и даровали им счастье...



Блесни во тьме лучом!

Вдохни — любви дыханье.

Незрим, погожим днем,

в миг света ликованья

войди в свою мечту...

Свободы выбор сделан!

Заветы свято чту:

тот акр земли возделан.



Умыт он был слезой —

скупою и соленой, —

что болью пред тобой,

с ухмылкой невеселой,

стекала вниз — к ногам,

росткам давая жизни

и красочности снам.



Гранит науки грызли —

сточили все клыки!

И безоружны — пали,

моля судьбу: "Прости!

Не знали — мы не знали, —

как веру обрести,

узнать любовь, смиренье,

покой души найти

и нежности томленье..."



Сосны душистой зонт

с улыбкой смотрит строгой.

И манит горизонт —

длиною в жизнь — дорогой.



Закончив свои молитвы, Король и Часовщик посмотрели друг другу в глаза: что-то знакомое мелькнуло во взгляде каждого. Они встали с колен и пошли к городским вратам. Те раскрылись перед ними — сами. Король и Часовщик вышли на дорогу. Часовщик снял маску, откинул с головы капюшон... По его плечам рассыпались длинные ярко-рыжие волосы. Перед Королём стояла девушка и счастливо улыбалась. Король взял её за руку, и они начали свой путь...



В такой миг две души совсем рядом!

Вместе дышат, молчат, летят...

Ритм единой планеты — слышат.

О любви, о любви говорят!



Эхо вьётся аккордом лёгким...

И прозрачным облаком — звук.

А глаза закрыты, мечтают...

Две души поют. Но без слов.



Невесомой снежинкой — тают,

серебром на землю струясь...

И, как белые сказки, знают,

что конец — это новая жизнь.



— Нани, это что-же такое получается: Король отказался быть Королём в этом городе?!

— Да, моё Солнышко, отказался.

— А куда он пошёл с той девушкой, которая была Часовщиком?

— Я думаю, что он ушёл дальше счастье искать, — сказал Линен.

— А Вы, Линен, так смогли бы: всё оставить и уйти?

— Так я и ушёл!

— А куда Вы идёте? И почему один?

— Я ищу того, кто бы пошёл со мной счастье искать. Вот Вы, принцесса Инесса, пошли бы со мной?

— Я?.. А откуда Вы знаете это моё имя?!

— Я много чего о Вас знаю, — и Линен внимательно посмотрел ей в глаза. Принцесса смутилась и резко ответила:

— Я суженного своего ищу — рыжего! Вас не поймёшь, Линен: то Вы правду свою ищете, а то счастье...

— Так для меня в правде и есть счастье!

— А я думала, что счастье — в любви.

— Я бы очень хотел полюбить, но...

— Но...

— Сначала, хочу правду свою найти! — Этот разговор привёл Инку в полное смятение, и она поспешила искать совета у няни:

— Нани, а что там в Книге Рыжих дальше написано?

— А дальше — несколько листов вырвано...



А если что-то ты забыл...

Гляди в меня — ответ я вспомню.

Вот так, слова для нас летят!

Мы суть издалека припомним.



А близкое — что тут, что чуть —

один порою не узнаешь.

И ветер тихо закружит...

И пух мне — на ресницы ляжет.



По лужам звонко побежит:

капель, малыш. И мой щенок

лизнёт мне губы. Тихо скажет:

"Да ты совсем уже не спишь!..



Пойдём со мной — во двор гулять.

Там средь травы найти мы сможем..."

Про то он мысль не досказал.

Стоит — хвостом лишь машет.



— А... — разочарованно промолвила Рыжая Инка. — Ну читай же скорее те, что остались!