Автор: Эса Милл





Едва-едва ступивший за порог

советского безоблачного детства,

гулял себе по улице соседской

вполне оптимистичный паренёк.

Закончились экзамены. Лафа.

Хотя не дотянул до медалиста.

А день был изумительно лучистый

и пёстрый как цыганки сарафан.

Цыганки? Аж по телу холодок.

Из ничего нарисовался табор.

Весёлые мужчины, дети, бабы

шли нехотя. Казалось, невдомёк

самим куда их бесы увлекут.

Тут, поравнявшись, смуглая девчонка:

"Счастливым будешь!"- закричала звонко

и кинула серёжку пареньку.

Он замер у афиши с Депардье,

примериваясь к новой ипостаси.

Цыгане удалились восвояси.

Судьба текла по свежей колее.





У Шаболовки съёмное жильё.

На кухне запах кофе спозаранку.

Два стула, шкаф, холодная лежанка

и отраженье в зеркале моё.

Не высмотреть в том зеркале никак

за паутиной шрамов и морщинок,

за редкою улыбкой беспричинной

растаявшего в прошлом паренька.

В руке держу надёжный амулет -

ту самую цыганскую серёжку

на службе потемневшую немножко.

А в отпечатках миновавших лет

потерянные зубы и "Норд-Ост".

На Ленинградском лобовое. Кома.

Я падал с отвалившимся балконом

и улетал в "Авроре" под откос.

Четырежды спасённый из огня.

Из-подо льда вытаскивали трижды.

Врачи руками разводили: "Ишь ты,

бывает же такое". Но родня

ругается:" Ну что ты за чудак?

Начни с нуля. Купи билет в Монако,

где не достанет ни одна собака,

и всё нормализуется.""Не факт,-

им возражаю,- чуется подвох.

Я при серьге хромой и одноглазый,

а без неё хана наступит сразу,

и первый вывих - мой последний вдох."

Так let it be, иначе - не жилец.

И понимая скептиков отчасти,

я продолжаю удивляться счастью,

которое похоже на пи...ец.