Заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин — о том, что значит война в Сирии для России и мира.

Ни о каком подведении итогов сирийской войны на данный момент, разумеется, не может быть и речи — очень далека она от завершения. Но война эта слишком важна для нас и для всего человечества в целом. Сегодня Сирия — это центр мира, хотя самим сирийцам радости от этого ни малейшей.


На данный момент ситуация в стране является в высшей степени неопределенной, перспективы могут быть самыми разными. Причиной этой неопределенности стала российская военная кампания, которая началась уже почти полтора года назад. Если бы не мы, все было бы гораздо определеннее:


Сирия сегодня была бы ареной разборки между тремя видами радикальных исламистов — «Исламским халифатом» (ИГИЛ*), также запрещенной в России «Джебхат ан-Нусрой»* (ранее «Аль-Каидой»*, ныне «Джабхат Фатх аш-Шам», суть от переименования не меняется) и остальными, коих на Западе, а отчасти и у нас, принято считать «умеренной оппозицией».


Данный термин также абсурден, как арабская весна применительно к нынешней ближневосточной катастрофе (или «революция достоинства» применительно к криминально-олигархическому перевороту в Киеве три года назад). Причем абсурдны оба слова — и «умеренная» (в чем умеренность, никому не известно), и «оппозиция» (с каких пор вооруженные банды головорезов стали так называться?).



Пожалуй, единственное, в чем остальные лучше «халифата» и «ан-Нусры» — в том, что они не собираются нести «ваххабитское счастье» за пределы Сирии. Только в этом и заключается их умеренность. И именно поэтому они оказываются наиболее слабой стороной внутрисирийского конфликта.



К «халифату» и «ан-Нусре» едут радикалы со всего исламского мира, остальные же вынуждены пользоваться внутренними ресурсами, которые далеко не беспредельны. Правда, они получают различную материальную помощь от Турции, аравийских монархий и Запада, но значительная часть этой помощи вскоре оказывается у тех же «халифата» и «ан-Нусры», к коим постоянно перетекают «умеренные» получатели этой помощи.


Ведь идеологических противоречий между «радикалами» и «умеренными» нет никакой, их конфликты носят характер «внутривидовой конкуренции».


Армия Асада заслуживает уважения


Сирийская армия, как и «умеренная оппозиция», вынуждена опираться, в первую очередь, на внутренние ресурсы страны, которые быстро иссякают. Внешняя помощь до начала российской операции обеспечивалась Ираном: его собственными бойцами Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и шиитскими добровольцами из Ливана, Ирака, Афганистана и Пакистана.


Однако помощь эта по своему объему несопоставима с той, что получали и продолжают получать противники Асада. Сирийскую армию у нас принято считать плохой и слабой, что, очевидно, не соответствует реальности. Плохая и слабая армия просто не могла бы так долго вести такую жестокую и изнурительную войну.



В сирийской армии много дезертиров, она потерпела много поражений, но у нее не было перехода целых частей на сторону противника, как в Ливии в 2011-м, или панического бегства целых дивизий, когда все оружие и технику оставили «халифату», как в Ираке в 2014-м.



А про защитников Квейриса и Дейр-эз-Зора вообще можно слагать оды как про эпических героев. Тем не менее сирийская армия была обречена на поражение именно из-за несопоставимости своих ресурсов с ресурсами противника. Только Россия сумела внести в войну перелом.


Если не рассматривать две чеченские войны, которые по своей сути были гражданскими, то война в Сирии для России за весь период после 1945 года является самой удачной в военном плане и самой справедливой в политическом. Задействовав крайне ограниченные силы, Россия добилась того, что сирийская армия не только перестала отступать, но начала возвращать ранее утраченные территории. Это очень показательно на фоне западной операции против «халифата», которая ведется на год дольше, чем российская, но каковы ее результаты — понять крайне сложно (впрочем, неясно, а к каким результатам Запад стремился).


Еще интереснее сравнение нашей войны в Сирии с нашей же войной в Афганистане в 1979–1989 годах. Наши потери в людях в Сирии примерно в 100 раз ниже, чем были в Афганистане (за аналогичный период времени), в авиационной технике — почти в 10 раз ниже, потерь в наземной технике вообще нет. При этом в Сирии мы добились качественного улучшения ситуации в свою пользу, в то время как в Афганистане за первые полтора года войны ситуация лишь ухудшилась, хотя наш нынешний противник в Сирии гораздо сильнее, чем был в начале войны в Афганистане.


Совершенно правильно и то, что российская группировка начала воевать против всех противников Асада. Во-первых, как было сказано выше, никаких «умеренных» в Сирии на самом деле нет. Во-вторых, что гораздо важнее, невозможно воевать против главного противника (ИГИЛ), занимающего почти весь восток страны, имея в тылу множество анклавов, с которых атакуют сирийскую армию «ан-Нусра» и «умеренные». Могли бы мы успешно воевать с Гитлером, имея крупные внутренние восстания, например, в Узбекистане и в Сибири? Отрицательный ответ очевиден.


Недостаток нашей группировки в Сирии один — ее ограниченность. Именно из-за нехватки наших сил успехи сирийских войск меньше ожидаемых, именно эта нехватка — причина потери Пальмиры или острейшего кризиса в Дейр-эз-Зоре. Но в ограниченности своих сил военные не виноваты. Здесь надо говорить о политической стороне войны.


Читайте также: Жестокий бой: Смертника ИГИЛ разорвало на части после прорыва к девушкам-ополченкам в Сирии (ВИДЕО 18+)


Как было сказано выше, без российского вмешательства Сирия была бы сейчас под полным контролем исламских радикалов, автоматически превратившись в инкубатор суннитского терроризма. Таким был Афганистан с 1996 по 2001 год. Однако Сирия в данном качестве гораздо опаснее Афганистана: она гораздо лучше экономически развита (в частности, имеет довольно сильную промышленность) и гораздо выгоднее географически расположена — имеет выход к морю и гораздо ближе к России и Европе.


Она стала бы прекрасной базой для радикалов, которые получали бы здесь практическую и теоретическую подготовку, инструкции, связи, деньги и оружие. И со всем этим возвращались бы к себе на родину (или туда, куда направят ваххабитские «партия и правительство»). Объектами их экспансии стали бы все страны с исламским населением (даже если оно не составляет большинства), но Россия была бы главным направлением.


Зачем России эта война


У нас очень много ресурсов, при этом мы активно боремся с исламским терроризмом. Европа в этом плане менее интересна, сегодня она скорее еще один инкубатор терроризма, чем его противник. США же просто слишком далеко и за океанами. То есть экспансия радикалов из Сирии в Россию в случае крушения Асада с вероятностью 100% началась бы очень быстро и в постоянно растущих масштабах. Это настолько очевидно, что даже странно об этом писать.


Но странно вдвойне то, что у нас это каким-то удивительным образом не видит почти никто. Даже сторонники нашей операции радуются тому, как мы укрепили наши геополитические позиции и не дали построить Катару газопровод к Средиземному морю, а не тому, что мы уничтожаем опаснейшего противника на его территории. Нечего уж говорить про юродство противников операции («зачем нам чужая война?», «зачем мы защищаем палача Асада?», «Путин отвлекает народ от внутренних проблем», «нам там нужны только базы» и тому подобный бред).


Причем если террористы, подготовленные в Сирии, начнут свою «работу» у нас, именно ныне юродствующие будут громче всех проклинать Путина за то, что он это допустил (и в этом случае будут правы). При этом очевидно, что нам нужны базы и Асад, потому что без них мы просто не сможем вести эту абсолютно необходимую для нас войну.


Впрочем, дополнительная политическая цель у Кремля явно была и, видимо, есть до сих пор — через общую борьбу с терроризмом примириться с Западом. Что было абсолютно невозможно: для правящих на Западе левых либералов Россия гораздо опаснее «Исламского халифата», поэтому ни о каком примирении речи быть не могло. Ни на почве борьбы с терроризмом, ни на какой-либо другой почве.


Именно стремление к этой недостижимой цели в совокупности с нехваткой сил является причиной регулярных перемирий и сокращения и без того небольших сил, которые провозглашает Москва. Перемирие годичной давности, как и предполагалось (см. «Не пожалеть бы о перемирии» в «НВО» от 04.03.16) не принесло «никакой пользы, кроме вреда», лишь усилив противника и отсрочив взятие Алеппо. Нынешнее перемирие может принести определенную пользу из-за изменения позиции Турции.


Читайте также: Редкие кадры: Спецназ России обучает бойцов Армии Сирии в горах Каламун (+ВИДЕО, ФОТО)


До июля прошлого года Турция играла ключевую роль в борьбе с Асадом и его союзниками. Абсолютно все группировки, включая «халифат» и «ан-Нусру», получали помощь людьми, деньгами и оружием либо от самой Турции, либо через нее. В июле 2016 года в Турции случилась попытка переворота, организацию которого Эрдоган приписал США.


Насколько он прав, сказать крайне сложно, но очень эмоциональный и властолюбивый турецкий президент начал в форсированном режиме примиряться с Москвой и Тегераном. И даже воевать против халифата, к созданию которого сам же очень сильно приложил руку (в этих боях турецкая армия уже понесли серьезные потери в людях и технике).



Правда, главным противником Турции в Сирии остаются курды, которые всегда воевали против суннитских радикалов. Но курдов слишком активно поддерживают США, что несколько оттолкнуло от них Москву и еще более усугубило конфликт с Анкарой.



Так называемые умеренные в наибольшей степени зависят именно от Турции. В первую очередь речь идет о Свободной сирийской армии (ССА), некоем олицетворении мифической «умеренности». На самом деле ССА — это сирийский филиал «Братьев-мусульман», которые в Египте совершенно справедливо запрещены за исламский экстремизм. Но правящая в Турции с 2002 года Партия справедливости и развития — это турецкий филиал тех же «братьев».


Теперь Анкара стала требовать от ССА и других протурецких группировок не так усердно воевать против Асада, а переключиться на «халифат» и «ан-Нусру». Это уже привело к расколу в Идлибе — крупнейшем оппозиционном анклаве на северо-западе Сирии. Находящиеся там «умеренные» под давлением Анкары вынуждены были определиться, с кем они — с «ан-Нусрой» или против.


Как и следовало ожидать, большинство «умеренных» выбрало союз с «неумеренными», то есть с местной «Аль-Каидой», поскольку никакой умеренности в них никогда не было. Но это уже привело к войне в Идлибе между «Аль-Каидой»/«ан-Нусрой» и теми, кто продолжает ориентироваться на Анкару, что следует считать важнейшим положительным результатом нынешнего перемирия.


Читайте также: Конфликты в Сирии, Ираке и Йемене не имеют военного решения, — МИД Ирана


Подтвердилась правильность политики Асада по ликвидации оппозиционных анклавов на юго-западе страны, где боевики сдают территорию, тяжелое вооружение и с легким стрелковым оружием беспрепятственно выезжают в Идлиб. Теперь они начали там убивать друг друга, что следует всячески приветствовать.


Вывернуться из противоречий почти невозможно


Таким образом, сейчас можно, добившись перемирия с частью группировок и дав возможность боевикам уничтожать самих себя в Идлибе, сосредоточиться на борьбе с «халифатом». В случае его разгрома всем остальным группировкам можно будет, по сути, диктовать из Дамаска и Москвы условия капитуляции, поскольку никаких шансов на победу у них не останется. Но это теория. На практике существует целый ряд очень серьезных препятствий для реализации данного сценария.


Во-первых, воевать против «халифата» тяжело, ибо он очень силен, что подтверждается постоянно в Сирии и в Ираке. Для решительной победы над ним нужно развертывание мощных наземных сил. Сирийских войск на это не хватает даже при перемирии с некоторыми группировками. Иранцы и дружественные им шииты из других стран на более широкое присутствие, чем сейчас, не готовы, они и так уже понесли очень серьезные потери.



Россия изначально этих потерь нести не хочет, тем более что у нас возникнут еще и серьезные логистические проблемы из-за отсутствия границы с Сирией. Одной же авиацией победить «халифат» совершенно точно не получится.



При этом, если рассуждать цинично, до определенной степени нам, как и многим другим исламским странам (теперь к таковым относится почти вся Европа), выгоднее существование «халифата» в нынешней «ограниченной форме», а не его полный разгром. В случае разгрома уцелевшие боевики рассеются по всему миру, занявшись «любимым делом» в своих странах, включая Россию.


В нынешнем виде «халифат», наоборот, притягивает боевиков в Сирию и Ирак, где их можно уничтожать в любом количестве. Беда в том, что в конце концов это приведет к краху сирийского государства, которое и так истощено до предела, а тогда мы получим тот печальный вариант, которой описан в начале статьи.


Читайте также: Россия не вытеснила США с Ближнего Востока, но сломила их гегемонию, — пресса Германии


Во-вторых, Асад и Эрдоган ненавидят друг друга, никакого реального мира между ними быть не может, чего они и не скрывают. Катализатором конфликта может стать ситуация на северо-востоке Сирии в районе контролируемого «халифатом» города Аль-Баб. С севера на него наступают турки в союзе с ССА, при этом несколько восточнее турки воюют и против курдов, которые, в свою очередь, тоже воюют против «халифата».


А с юга через позиции того же «халифата» к городу пробивается сирийская правительственная армия. В конце концов, разгромив местную группировку «халифата», сирийские войска встретятся с турками и ССА, которые для них враги, а турки еще и агрессоры (Дамаск не приглашал их на свою территорию). Москва на какое-то время может предотвратить конфликт, но вечно это будет делать невозможно.


Эрдоган хочет контролировать север Сирии и разгромить курдов, а для Асада, разумеется, неприемлемо пребывание турецких войск на сирийской территории. С любой точки зрения прав здесь Асад, а Турция в стратегическом плане была, есть и будет нашим врагом. Но сейчас прямой турецко-сирийский конфликт станет нашим поражением и победой «халифата».


В-третьих, большой проблемой может стать «благословенный» Трамп. Он, конечно, лучше Обамы и европейских лидеров уже тем, что не левый либерал. Для него не Россия хуже «халифата», а наоборот. Более того, он даже готов на союз с Россией против «халифата», к чему Москва и стремилась с начала сирийской операции.



К сожалению, Трамп остро ненавидит Иран, без которого победа над «халифатом» не представляется возможной. Эта страна (в отличие от России и от США) вносит значительный вклад в наземную войну против «халифата» в Сирии и в Ираке, через его воздушное пространство летают самолеты (боевые и транспортные) из России в Сирию и обратно.



Никакой замены Ирану ни в военном, ни в логистическом аспекте нет. В широком плане России совершенно необязателен союз с Ираном, но применительно к сирийской операции этот союз безальтернативен. Если Трамп действительно будет вести активную антииранскую политику, это станет не просто победой, а настоящим триумфом «халифата», да и всей остальной «оппозиции».


Читайте также: Кадры удара: Крылатая ракета ВКС РФ уничтожила командный пункт ИГИЛ в Сирии (ВИДЕО)


Вывернуться из всех этих противоречий крайне сложно, если вообще возможно, а их обострение может привести к качественному ухудшению ситуации в Сирии, перечеркнув все наши предыдущие успехи. Позволить же себе просто «соскочить», объявив себя победителями, мы не можем. Как бы ни торжествовал во всем мире постмодернизм, реальность все-таки важнее телевизионной картинки.


Если мы проиграем, то объявление себя победителями не сделает нас таковыми, даже если поражение будет обусловлено объективными обстоятельствами. Мы ни с какой точки зрения не обязаны спасать Сирию, но ее крушение, как было сказано выше, очень скоро приведет войну на нашу территорию.


В этом случае жертвы и расходы будут на несколько порядков выше, чем мы несем сейчас. Поэтому надо как-то сманеврировать между Тегераном, Анкарой, Вашингтоном и курдами, а также между естественным нежеланием нести большие потери, расходы и абсолютной необходимостью одержать военную победу.



Задача эта исключительно сложна, но решать ее придется. Россия сама себя сделала ключевым игроком в Сирии, следовательно, и во всей мировой политике. За этот успех теперь придется платить.



Александр Храмчихин — заместитель директора Института политического и военного анализа


* запрещенная в России экстремистская группировка