Автор: Юрий Незнамов





* *



Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про

Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным

на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан каст-

рирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя,

мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражда-

нам не лень усердствовать. В трудах проходит день,

а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как

некий виноград.

Бог в помощь всем. Но мой физкультпривет писа-

телю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений вир-

туоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в

смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде

бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надо-

бности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзна-

чай он адрес свой забудет или чай на рукопись про-

льет, то вообще купает галстук бархатный в борще.

Смех да и только. Выпал первый снег. На улице

какой-то человек, срывая голос, битых два часа от-

читывал нашкодившего пса.

Писатель принимается писать. Давно ль он умуд-

рился променять объем на вакуум, проточный звук

на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, бездели-

цею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще

душемутительных, уже музейных, как-то: баночка

драже с истекшим сроком годности, альбом колони-

альных марок в голубом налете пыли, шелковый шну-

рок...

В романе Достоевского «Игрок» описан странный

случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор

безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но

существо небесное, предмет любви — и та наделала

долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой спер-

ва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал,

но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, же-

нитьба? — Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу.

Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине

толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма.

«Ужели я тогда сошел с ума?» — себя и опечаленных

друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на

кого пенять?

Давно ль мы умудрились променять простосер-

дечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм:

свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт

включает за полночь настольный свет, по комнате

описывает круг. Тошнехонько, и нужен верный друг.

Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок

брешет кабысдох. Поэт глядит в холодное окно. Гар-

мония, как это ни смешно, вот цель его, точнее,

идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве

в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то

изящные материи, ни се. Скорее, розыгрыш. И это

все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху

любимую звезду, испарину труда стереть со лба и

сообщить кому-то: «Не судьба».



1982