Автор: Гримо





Еще не остыло время, когда

практически скорость света имела лень.

Зыбкие города глядели сквозь запах лип,

а не ждать вестей пугало больше, чем сами вести.

По своим делам ползла куда-то в реке вода,

медный всадник на полном скаку залип

на площадях, и перескочив плетень,

можно было порвать штаны себе или жизнь невесте.



Ветер дул (впрочем, как…) в голове моей (…и теперь)

тогда. Пыль гуляла по всей стране.

Вожжи приотпустил возница,

и звезда Полынь осве(я)тила к(К)урс(к).

Жги, баян, это все, что теперь мне снится:

стены пали, но крепко закрыта дверь;

дождь смывает следы, зане

по согласным узнать дискурс

проще, чем сопряженья, лица.



Март, пространство заново на сносях –

распускает в память листву, – оно,

как путана: просит платить вперед

за минутный кайф, и

(за стыд постфактум) природа положенное берет:

снизу вверх поднимает бурун волна,

утроба, свернутая в косяк,

замирает у входа, как тот босяк

на ступенях у храма Бахаи в Хайфе.



Как говаривал Йо…: «Человек человеку – страх, –

…Рик, – а в Рязани грибы с глазами.

Как не лги, придется держать ответ

за, казалось бы, никому

даже. Это – не мира крах,

это декамерон, балет

на костях. Спасибо сказать бельму,

выпить двести, уткнуться в свое вязанье.



Время сука проходит, хочешь, веришь, а хочешь, нет.

Лучше – нет. Ммм, шагая спиной вперед,

можно видеть, как убегает ветер,

создавая в гортани вакуум,

чтобы голос внутри заткнулся.

Можно видеть, так же, как пулю проглотит Вертер,

заплутав в нитевидном пульсе,

как стране, наколовшей на левую грудь чермет,

черным золотом мажут сраку,

потому что за щеку не берет.



Время – деньги, а вечером – серый стул,

серый стол, серый я, и ты, и… дыра в ландшафте.

Свет уходит туда, где не действует слово-стоп.

Водка с перцем: так лечится жидкий стул.

Что ж, давай по двести на брудершафт и

поцелуемся на прощание. Трижды. В лоб…