Автор: Архив Фёдора Алексеевича Лосева





«Ну что, потерялась?

Иди уж за мной…»

Старик был нетрезвым,

собака – хромой.



Как только пришли

в конуру, где он жил,

хозяин добавил

и ей… предложил.



Собака лежала,

смотрела в упор,

как богу собачьему,

будто в укор.



«Шутю!» – извинился

старик под балдой

и дал своей гостье

тарелку с едой.



Собака поела

и стала добрей.

А бог с ней общался,

как архиерей.



На каждое слово

лишь хвост отвечал

и радосто об пол,

облезлый, стучал.



Они подружились,

гуляли вдвоём.

Старик с ней, бывало,

болтал о своём.



Делился с собакой

последним куском

и всласть, где просила,

чесал под соском.



А выпив – однако,

старик часто пил, –

ругал суку матом,

ругал, но не бил.



Похмельный, винился,

за холку трепал

и ласково Дуськой

её называл.



Свалился внезапно –

и, белый как мел,

«Прости меня, Дуся…» –

сказать лишь успел.



Собака завыла,

что раненый зверь…

Соседи взломали

закрытую дверь.



Дворняга забилась,

дрожа, под кровать.

Никто не подумал

её подозвать.



Пришли санитары

и вынесли прах.

Забыли окно

притворить впопыхах.



Собака скуля

взобралась на карниз – и,

крикнув отчаянно,

прыгнула вниз.



Старухи, свидетели,

прямо до слёз

жалели собаку

под сенью берёз.



«А помните Дуську?

С того же окна

покончила с жизнью

евона жена…»



(Перевод с латгальского)