Автор: Ирина Михайлова 13





Thus is his cheek the map of days outworn,

When beauty lived and died as flowers do now,

Before these bastard signs of fair were borne,

Or durst inhabit on a living brow;

Before the golden tresses of the dead,

The right of sepulchres, were shorn away,

To live a second life on second head;

Ere beauty's dead fleece made another gay:

In him those holy ntique hours are seen,

Without all ornament, itself and true,

Making no summer of another's green,

Robbing no old to dress his beauty new;

And him as for a map doth Nature store,

To show false Art what beauty was of yore.





Таким образом, его лицо [щека] -- образец минувших дней,

когда красота жила и умирала, как теперь -- цветы,

до того, как эти незаконные символы красоты стали носиться людьми

и посмели поселиться на живом лбу;

до того, как золотистые локоны мертвых --

достояние могил -- стали отстригаться,

чтобы получить другую жизнь на другой голове,

прежде чем мертвая шевелюра красоты стала украшать другого.

В нем видны эти благословенные старые времена --

красота без приукрашиваний, подлинная и истинная,

когда не творили себе лето из цветения другого,

не ограбляли старого, чтобы дать своей красоте новый наряд.

И Природа его хранит как образец,

чтобы показать фальшивому Искусству, какой красота была прежде.



Все ж лик его — образчик красоты,

Которая жила и умирала...

А ныне беззастенчиво цветы

Стремятся стать красою идеала.



И локоны умерших в ход идут,

Вернув иным златую шевелюру...

Что эти украшательства дадут,

Когда живая попрана фактура?



А в нем заметна благость тех времен,

Когда не крали лета красок лучших,

И мертвых тел не нарушали сон,

Чтоб создавать наряды для живущих.



Фальшивому искусству должен он

Представить красоту былых времен.