Автор: Евгений Галютин





Перед Новым годом я часто бывал у бабушки. После нескольких месяцев городской жизни было здорово размяться на свежем воздухе, принося при этом пользу: нанести угля, дров, вычистить золу и прочие хозяйственные вещи, которые,- если они редки,- могут доставить удовольствие. Затем затопить печку и сесть на стул, прижавшись спиной к стенке. Если с мороза, то мурашки по коже от удовольствия. Однако печь мне не доверяли, т.к. она была со своими «капризами». Дрова нужно было класть в определённом направлении. Но даже это не всегда означало, что печка не вздумает задымить, хотя задвижка и открыта. В этом случае мы открывали дверь в сени, чтобы немного проветрить.



-Вчера ёлками помогал торговать. Народ брать не хочет: денег жалко на праздник,- произнёс я, стоя у окна.



-Щас Новый год уже не так празднуют,- откликнулась бабушка,- Вот раньше-да! На площади хороводы, - гулял народ: на горках катались!.. песни пели!.. Гармоней сколько было!..- она сладко вздохнула от оживших воспоминаний – И не дрался никто!.. А щ-а-с…,-проскрипела она в конце,- Все дома сидят, никуда не ходят…



-А это кто? – спросил я у бабушки, увидев в нашем дворе маленькую девочку, лет 9-10-ти, играющую на крыльце с собачонкой, у самого окна.



-Где?.. А-а! эт Леська,- ответила бабушка,- Она, вон, через огород живет. Володькина дочка…



-Володю я знаю: работали вместе, - перебил я.



Мы оба смотрели на девочку. Леся нянчила бабушкину маленькую собачонку; потом бежала к своему крыльцу через некое подобие забора: низкая железная сетка, идущая от калитки до жёлтого деревянного крыльца, а затем шли кукурузные кусты. Когда она забегала к себе во двор, то скрывалась за углом дома, где я уже не мог её видеть; собачонка, не боясь соседского чёрного пса, бежала за ней.



Ребёнок он есть ребёнок, поэтому много говорить о её улыбке и тёмных искристых глазках, - нет смысла. Одета она была в красную пуховую куртку, разноцветную, в мелкую полоску, шапку с кисточкой, такие же варежки, чёрные пуховые рейтузы, коричневые ботиночки и заботливо повязана поверх молнии шарфом. Всё было - видимо от игр на снегу – немного сероватым от сажи и местами припорошено снегом. Однако это не было помехой для игр.



-А она в школу ходит? - потом спросил я, узнав, что она володина дочка.



-Да, в третий класс пошла, - с участием ответила бабушка.

Володю я знаю. В прошлом году, летом, я работал в нашем совхозе, где с ним и познакомился. Он сам по себе высокий и сухощавый, с вытянутым книзу лицом, круглым морщинистым лбом и добрым, но как вечно сонным, взглядом; всегда короткострижен, хоть и с плешью. Одевался он просто, по-рабочему, даже если и был у себя во дворе. Зимой – чёрная шапка, бушлат, рабочие перчатки, свободное трико и увесистые ботинки; летом – футболка, простые штаны, сандалии. Его часто можно было принять за пьяного из-за его тихой, невнятной и медлительной речи. Работал он добросовестно, т.е. положенная работа выполнялась, хотя это было сопряжено с чреватым нарушением правил. Так, ночью, когда мы стояли в ночную смену, веяли зерно (тогда ещё стояло старое оборудование), он, несмотря на то, что был выпившим (как и другие мужики, стоявшие с нами в смену) и уставшим ещё за день, выполнял свою работу как часы. Поднимался на высоту, подходил к шумевшим на всю округу агрегатам, открывал люк, чистил, если нужно было, агрегаты и снова спускался вниз по крутой лестнице. Иногда он, даже с похмелья, грузил вместе с нами машины или разгружал овёс или пшено, что было и без того непросто из-за пыли и летней духоты. Когда я смотрел на него, то Володя, как смутившись, улыбался мне и спрашивал:



-Чо ты? – и я единственно мог ответить ему такой же простой и добродушной улыбкой.



От мужиков я слышал, что он «пропоица и жена его такая же»; от бабушки - что к ним уже приходили из органов опеки и делали предупреждение. После этого он взялся за себя, а жена оставила их с дочкой. На вопрос, где она, бабушка отвечала, что «пьёт где-то». Сам я не раз видел, как он играет с дочкой или водит её в школу, хоть и не всегда трезвый.



На следующее утро, когда я возвращался от бабушки домой, проходя мимо, увидел во дворе Володю, качавшего воду из колонки.



-Привет!- крикнул я ему с дороги.





-Здоров… - произнёс он, как обычно невнятно, разогнув спину.



Я не расслышал, что он спросил затем, поэтому подошёл к низенькому белому забору.



-Чего?..



-Б-батя как?.. Ты с работы идёшь что ли?- улыбаясь, кивал он в сторону совхоза.



-Нет, не берут!.. да и зима,- спокойно отвечал я.



-Ага, ну ладно… Батю от меня с праздниками поздравь, - скромно попросил он.



-Хорошо!- ответил я, улыбаясь ему в ответ, - Ладно, пошёл я.



-Ага, давай, - провожал он меня улыбкой, принимаясь снова за работу.

Во время разговора с ним я заглянул ему за плечо, в окно дома. Меня привлекли разноцветные гирлянды, развешанные на стенах и большая ёлка со звездой, украшенная старыми игрушками. Увидев это, я тут же вспомнил про Лесю.



-«Ребёнку праздник подарил…» - с теплотой и уважением думал я, идя дальше по улице с такими же домами.