Автор: Елена Долгих





1.



Под моим окошком стоит фонарь. У него классическая прямоугольная шляпа белого цвета. Но вот беда – вмятина на самой серединке! То ли соседний тополь во время урагана неудачно шмякнул старой веткой, то ли во время ремонта крыши сверху упало что-то тяжёлое – кто ж теперь скажет? ДворОвый светило не унывает, не жалуется, горит каждую ночь и надеется, что пятнышки ржавчины не портят красоту его убора. Когда ветра дуют особенно сильно, со стороны фонаря слышится скрип – стиииип, стииип, стииип. Потому я дала ему имя – Степаныч.

Выходя на балкон, я здороваюсь со старожилом:

– Как дела, Степаныч? Всё скрипишь? – Он моргает в ответ лампой и слегка кивает. Ничего не бывает случайным в нашем мире. И однажды я убедилась в этом ещё раз.

В июле стояла жара. Даже ночи не приносили желанной прохлады, хотя короткие дождики проливались над городом каждый день. Безветрие и влажность угнетали. Приняв утренний душ, я вышла на балкон, поздороваться с железным приятелем и открыла рот, но…так и осталась стоять. Боясь пошевелиться, во все глаза смотрела на чудесную и смешную картину. В шляпной вмятине фонаря, где собралась влага ночного дождя, купался воробей! Он радостно чирикал, окунаясь в очередной раз, встряхивал пёрышки, энергично махал крылышками. Рядом на ветке тополя сидели ещё три воробья. Наблюдают за товарищем – решила я. Ничего подобного! Спустя минуту, все они наперебой возмущённо зачирикали, глядя на друга, принимавшего ванну. Тот разочарованно чивикнул и взлетел на ветку повыше. Тут же к воде спикировал следующий. После него сразу парочка. Эти двое тёрли друг у дружки клювиками спинки и нежно переговаривались. Вскоре омовение закончилось, как и вода в так называемой ванне. Я перевела дыхание и рассмеялась:

– Ну, ты, Степаныч, даешь! Ишь, как устроился! И воробьям хорошо, охлаждаются, и тебе здорово – воды нет, ржа не разъедает поверхность. – Фонарь смущённо моргал и качал проводами.



2.



Начало октября. Северные ветра нагрянули внезапно, раньше срока. Холода заставили птиц улетать на зимовку, не дожидаясь положенного времени. А воробьям куда лететь? Они зимуют там, где родились.

Вечером я смотрела в окно. Опять пронзительный ветер. Вроде бы и не сильно дует, но прохожие, зябко согнувшись, торопились в тёплые дома. Обозревая двор, заметила шевеление на шляпе Степаныча. Пригляделась – выемка заполнена, два воробышка нахохлились и тесно прижались друг к другу. Некоторое время я не понимала, почему они расположились практически на открытом месте? Потом дошло! Вмятина хорошо прогревалась лампой снизу, и воробьи находились в тепловой ванне! Даже во время дождя не все капли попадали сюда, поскольку сверху фонарь укрывала раскидистая ветка тополя.

– Однако, Степаныч, твоё милосердие безгранично! – с уважением проговорила я. Он, как обычно, кивнул, и лампа стала светить чуть сильнее, согревая маленьких птичек.



3.



Зима пришла суровыми морозами, снега практически не было. Вечерами воробьи оккупировали вмятину Степаныча, туда набивалось по три, четыре, а то и более птиц разом. Время от времени они менялись местами, в серединке теплее. Фонарь исправно принимал пернатых на ночёвку. Но вскоре прилетели вьюги, на прямоугольной шляпе Степаныча выросла пирамида снега, и воробьи больше не появлялись. Очевидно, за перипетиями птиц и фонаря наблюдала не только я. Однажды из окна кухни я вижу следующее.

К шапке Степаныча от соседнего со мной балкона двигается японский бамбуковый спиннинг, на конце которого что-то вроде лопатки. Несколько умелых движений и поверхность фонаря чиста! Потом удилище втягивается на балкон, но через несколько минут вновь выдвигается с пластмассовой кружечкой впереди. В кружке пшено. Ловкий выверт, и вмятина на шляпе Степаныча наполнена едой для птиц! Воробьи тут же сообразили, что это столовая сделана для них и суетливо зачирикали, собирая родню.

Я тороплюсь на балкон.

– К чему такие сложности, сосед? Можно кормушку на дерево повесить.

– Ага, – усмехается он, – там коты не дремлют, а по металлической ноге Степаныча ни один кот не полезет! К тому же здесь только воробьям хватит места или синичкам, для ворон площадка маловата.

– Ты откуда… – я запинаюсь, – о Степаныче знаешь?

Он ухмыляется:

– Не только ты по утрам на балкон выходишь!



4.



Наступила вена, зашелестели тополя. Воробьи суетливо сновали, устраивали гнёздышки. Вскоре вылупились малыши и забот у родителей прибавилось. Воробьята быстро подрастали и требовалось всё больше еды. Вечерней порой птичий родитель торопился с очередной порцией в гнездо. Сверху на него неожиданно спикировала здоровущая ворона. Воробей не растерялся и мгновенно упал на шляпу фонаря, сжался на дне вмятины. Клюв разбойницы прочертил рядом, едва не задев маленького летуна. Пока ворона делал разворот, воробьишка мигом скользнул в гнездо. Пронесло! В очередной раз фонарь спас маленькую птичку. Я улыбнулась:

– Степаныч, ты просто Берег Надежды для наших воробьёв! – Он согласно мигнул, и сипло проскрипел: «Стиииип…»