Автор: Юрий Лифшиц





Это ироничное стихотворение известно русскому читателю в двух романтических переложениях — Пушкина и Баратынского, — весьма далеких от оригинала (первое — в большей степени, второе — в меньшей). Подлинного перевода «Леды» мне обнаружить не удалось. Если он и есть, то разве что в неизданных работах поэта и переводчика Вадима Шершеневича (1893 — 1942), много и плодотворно занимавшегося Парни. Таким образом, пришлось взяться за дело самому.



Ты просишь, юная Елена,

узнать у музы непременно,

за что надменных лебедей,

тебя пленивших опереньем,

лишили права дивным пеньем

томить безмолвие ночей?

Но призрачные небылицы

развеял я, спалив дотла,

и трезвая моя цевница

немою для любви была.

Безумье — песен ждать покорно,

но средство снять заклятье — рот,

красивый, свежий и задорный, —

который поцелуя ждет!



В лесу глухом и нешумливом,

где плещутся среди цветов

реки ленивые извивы,

бродила Леда молчаливо,

мечтами слыша странный зов.

Вот-вот она, сняв покрывало,

омоет прелести водой,

вот-вот ногою молодой

коснется влажного кристалла.

Беспечная! Ведь в камышах

таится бог, а ты — нагая;

дрожи, в поток речной ступая:

Любовь пластается в волнах.

Взирает Леда осторожно:

кто здесь ее смутить бы мог,

кто бы зажег румянец щек,

и отчего ей так тревожно?

Снимает, наконец, она

с себя одежду остальную

и, грациозности полна,

скользя рукою, гладит струи,

хрустально чистые до дна.

Тут лебедь выплыл ниоткуда,

как ослепительное чудо,

и Леда в тот же самый миг

залюбовалась гордой шеей,

улыбкой озарив своею

приятно удивленный лик.

Но убедил Вергилий нас,

что лебеди когда-то пели,

и тут раздался в самом деле

как будто флейты нежный глас.

Вот лебедь, поднимая пену,

большой описывает круг,

вот на; воду ложится вдруг,

качаясь томно и смиренно.

То в волны он нырнет стрелой,

где обретается незримо,

то выплывет поближе к той,

кого он любит нестерпимо.

Ее к цветущим берегам

влечет Любовь: она садится,

и лебедь с ней садится там,

легко касаясь рук девицы

пером чудесного крыла,

пока игра нескромной птицы

до поцелуев не дошла.

Нежнее делается пенье

и слаще поцелуйный плен,

и лебедь наш все дерзновенней

касается ее колен.

Смелеет он необычайно;

на руку Леда оперлась —

и прелести свои случайно

открыла для влюбленных глаз.

Сжимает бог ее сильнее —

чуть слышно вскрикнула она;

с лебяжьей шеей сплетена

ее склонившаяся шея.

Она полуоткрыла рот,

напору клюва уступая

и гладя птицу, что до края,

лаская девушку, идет.

В ее руке его крыло

дрожит — и прелести девичьи

сомкнулись с белым телом птичьим,

как будто в них оно вросло.

Все откровеннее лобзанья

и страсть все ярче каждый миг —

и на губах ее возник,

предвосхищая птичий крик,

стон утоленного желанья.



А если чересчур живой

вам кажется моя картина,

то значит, кисть моя рутинно

плелась за басней озорной.

Я вторю ей. Но для финала

злословьем было рождено

не деликатное нимало

пустое мнение одно,

что Леда напрочь проиграла.

По-вашему, мой анекдот

лебяжье возвышает племя

и что успех и чести бремя

ему отваги придает?

Капризны женские повадки:

влекут купальщиц молодых

ручьи в тени ветвей густых,

где птицы распевают сладко.

Удачлив лебедь был в итоге,

но случай тот — беде под стать,

и взяли в толк повесы-боги,

что им не стоит подражать.

Опасный вред таких интриг

Юпитер понял в одночасье:

утратил лебедь сладкогласье

и все утратил в тот же миг.



11 — 16 февраля 2017



Оригинал: