Автор: Петр Шмаков





Бодается в голове упрямый баран,

уже ошалевший от бед и ран.

Что с ним поделаешь, неисправим.

Уж был он стрелян, бит и травим.



Баран, а требует мир менять.

Но что на барана теперь пенять.

Он требует – ты, хотя и урод,

должен исправить свой древний род.



Никто в роду умом не блистал,

а ты умри, но оставь кристалл,

сквозь который память твоя видна

и та, что осталась с тобой одна.



Та, которую ты не спас,

та, о которой сказки всех рас,

та, что тебя там ждёт, дурака,

там, где плоть легка, как строка,



и как в строке, в ней образ един.

А ты выпасаешь стадо годин

и будешь пасти их и их беречь.

А от неё отлетела речь.



Она молчаньем тебя целит

и сок молчанья в твой череп влит,

но не молчанья гранитных плит,

и надо понять что оно сулит.



Оно по лезвию бритвы ведёт.

Оно – единственная тропа.

И кто споткнётся, тот пропадёт.

Душа – не ты, она не тупа.



Она принимает тёмную весть,

в лодке Летейской готова гресть,

чтоб только выгресть к той, что одна

тебя не бросает, тебе видна.



Видна в молчаньи, видна во всём

и днём и ночью и в бездне сна,

когда взлетаешь диким гусём

и в сонном небе зимой весна.



Череп крушит проклятый баран.

В череп забрался он неспроста,

скотина упрямая, океан,

неопалимого тень куста.