15 августа, 2017
Юрий Рубцов

Глава МИД Польши Витольд Ващиковский уверенно перехватывает у своего коллеги по военному ведомству Антония Мачеревича сомнительную пальму первенства в беззастенчивом пересмотре истории.

В интервью изданию Wpolityce он заявил, что Советский Союз вместе с Германией несёт ответственность за начало Второй мировой войны. Так В. Ващиковский отреагировал на заявление российского посла Сергея Андреева о том, что в Польше должны сохранять памятники советским солдатам в благодарность за освобождение от нацизма.

«Я бы прежде всего скорректировал этот исторический нарратив, потому что нельзя начинать историю польско-советских, польско-российских отношений с 1945 года, с момента освобождения (Польши) от немецкой оккупации», – сказал министр.

В этой части мы с г-ном министром согласны. И в соответствии с его рекомендацией предлагаем посмотреть, как складывалась история взаимоотношений наших стран задолго до начала Второй мировой войны.

А факты – тот самый исторический нарратив – свидетельствуют о том, что Варшава на протяжении 1920–1930-х годов делала всё, чтобы Советская Россия исчезла с карты мира. В польской внешней политике, особенно после майского государственного переворота 1926 года, в результате которого утвердился авторитарный режим Юзефа Пилсудского, господствующим направлением стал прометеизм (название от клуба «Прометей» и одноименного журнала, созданных при активном участии и финансовой поддержке 2-го отдела польского Генштаба в 1928 г.). Главной целью прометеизма было разделение Советского Союза, сведение его территории до территории России XVI в., а также расширение сферы политического и экономического влияния Польши на востоке путём создания федерации в составе Финляндии, Балтийских государств, Белоруссии, Украины, Крымского и казаческого государств, союза государств Кавказа. Польше в этой будущей федерации государств-лимитрофов отводилась роль координатора.

Прометеистские притязания Польши в политике опирались на соответствующие геополитические схемы. Один из ведущих геополитиков Владислав Гизберт-Студницкий активно отстаивал концепцию союза Варшавы и Берлина против Москвы. «Польша и Германия могут стать основой огромного центрально-европейского блока, в который войдут Австрия, Венгрия, Чехия, Румыния, Болгария, Югославия, Греция, Турция и прибалтийские страны… Не случайно Гитлер, чьим главным заданием было освобождение Германии из-под власти Франции… начал сближение с Польшей», – писал В. Гизберт-Студницкий в 1934 г. Даже после оккупации его родной земли нацистами этот геополитик-коллаборационист носился с идеей формирования совместных с вермахтом соединений для войны против СССР.

Именно в рамках курса на сближение двух стран Варшава заключила с Берлином 26 января 1934 г. договор о ненападении, который можно смело называть пактом Гитлера–Пилсудского. Этот пакт развязал гитлеровскому режиму руки для первых агрессивных действий – присоединения Саара и ремилитаризации Рейнской области.

Когда 30 сентября 1938 г. в Мюнхене премьер-министры Великобритании и Франции Н. Чемберлен и Э. Даладье ставили свои подписи рядом с подписями А. Гитлера и Б. Муссолини под соглашением, отдававшим на заклание агрессорам Чехословакию, в Варшаве потирали руки в ожидании лёгкой наживы. Еще в мае министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ сообщил польскому послу, что план «о разделе Чехословакии между Германией и Венгрией с передачей Тешинской Силезии Польше не является тайной». Варшава уже на следующий день после подписания Мюнхенского соглашения потребовала передать ей Тешинскую область (Тешинскую Силезию) и, не дожидаясь официального ответа, заняла чехословацкую территорию. Здесь поляки опередили даже Гитлера, который дал Чехословакии на очистку Судетской области, населённую немцами, 10 дней.

Подпевая Берлину, Польша блокировала попытки создать коалицию для сдерживания гитлеровской Германии. Она препятствовала силам, пытавшимся создать систему коллективной безопасности в Европе, в первую очередь Советскому Союзу.

Принуждение Чехословакии к капитуляции было совершено по воле западных демократий. Однако оставался ещё Советский Союз, который мог нарушить планы мюнхенской четвёрки, поскольку был связан договором о взаимной помощи с Чехословакией. Правда, для выполнения этого договора требовалось одно важное условие: чтобы войска Красной армии могли пересечь польскую территорию, отделявшую СССР от Чехословакии. Польша категорически отвергла просьбу о пропуске войск, что было доведено до сведения всех заинтересованных правительств. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич заверил своего коллегу из США У. Буллита, что его страна немедленно объявит войну Советскому Союзу, если тот попытается направить войска через польскую территорию к границам Чехословакии.

Поучаствовав в разделе Чехословакии, Варшава грезила и разделом СССР. Еще в декабре 1938 г. в докладе разведотдела её Генштаба подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент... Главная цель – ослабление и разгром России».

Штабные разработки питали политические планы. В январе 1939 г., ведя переговоры со своим германским коллегой И. фон Риббентропом, польский министр иностранных дел Ю. Бек обратил внимание собеседника на то, что «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю».

Не все в Европе были столь наивными, чтобы не понять, что территориальные уступки со стороны западных демократий за счёт третьих стран лишь разожгут у Германии аппетит к новым приобретениям и нужно поставить барьер перед Гитлером в виде соглашения с Москвой. Находившийся в оппозиции У. Черчилль заявил в палате общин: «Мы окажемся в смертельной опасности, если не сможем создать великий союз против агрессии. Было бы величайшей глупостью, если бы мы отвергли естественное сотрудничество с Советской Россией».

21 марта 1939 г. британский посол У. Сидс вручил наркому иностранных дел СССР М.М. Литвинову проект декларации Великобритании, СССР, Франции и Польши, в соответствии с которой правительства четырёх стран брали на себя обязательства «совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления» действиям, «составляющим угрозу политической независимости любого европейского государства» и задевающим мир и безопасность в Европе. Хотя проект носил расплывчатый характер и не предполагал эффективных действий по пресечению агрессии, советское правительство уже 23 марта согласилось его подписать. Польша же дала отрицательное заключение на проект. Лондон, сославшись на её позицию, через неделю отказался от своей инициативы.

Позиция Варшавы роковым образом сказалась на судьбе так и не ставшей реальностью военной конвенции СССР, Великобритании и Франции, которая в случае её подписания позволяла создать военный кулак, против которого Гитлер не устоял бы. Московские переговоры относительно заключения такой конвенции шли в августе 1939-го. Дееспособность документа во многом зависела от положительного решения «кардинального вопроса» – такое определение в дипломатической переписке получило согласие Польши и Румынии на пропуск войск Красной армии через свою территорию.

В докладе подкомиссии английского Комитета начальников штабов, представленном Кабинету министров 17 августа 1939 г., содержалась рекомендация следующего характера: «Заключение договора с Россией представляется нам лучшим средством предотвращения войны. Успешное заключение этого договора будет, без сомнения, поставлено под угрозу, если выдвинутые русскими предложения о сотрудничестве с Польшей и Румынией будут отклонены этими странами... Мы хотели бы подчеркнуть, что, с нашей точки зрения, в случае необходимости должно быть оказано сильнейшее давление на Польшу и Румынию с тем, чтобы они заранее дали согласие на использование русскими силами территории в случае нападения Германии».

В телеграмме, направленной 15 августа в Париж, участник переговоров посол Франции в Москве Э. Наджияр писал: «Нам предлагают точно определённую помощь на Востоке и не выдвигают каких-либо дополнительных требований о помощи с Запада. Но советская делегация предупреждает, что Польша своей негативной позицией делает невозможным создание фронта сопротивления с участием русских сил».

«Кардинальный вопрос», от решения которого зависела судьба военной конвенции трёх стран, так и не был решён: Варшава и Бухарест шарахались от перспективы пропуска советских войск как чёрт от ладана. Вечером 19 августа маршал Э. Рыдз-Смиглы (фактически второе лицо в государстве после президента) заявил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам». Министр иностранных дел Ю. Бек сообщил французскому послу в Варшаве Л. Ноэлю: «Мы не допустим, чтобы в какой-либо форме… можно было обсуждать использование части нашей территории иностранными войсками».

Шанс, который предоставляли московские переговоры, был упущен. Советское руководство, поставленное перед перспективой оказаться в международной изоляции, пошло на подписание советско-германского договора о ненападении. Последний в западных столицах и в Варшаве давно уже тщатся объявить спусковым крючком Второй мировой войны, хотя сами сделали всё, чтобы взрастить агрессора.


Так что г-н Ващиковский по старой привычке валит с больной головы на здоровую. Ответственность за то, что польский народ первым пошёл на заклание, дабы удовлетворить волчий аппетит Гитлера, несут политические предшественники Ващиковского. А попытки перелицовки истории показывают, что польских политиков прошлое никогда ничему не учит.