15 февраля, 2017



Юрий Рубцов
По информации агентства Reuters, Дональд Трамп в ходе состоявшегося 28 января первого телефонного разговора с Владимиром Путиным раскритиковал действующий ныне Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), назвав его «одной из плохих сделок, заключенных администрацией Барака Обамы», поскольку он-де выгоден только России.
Если такая оценка данного договора новым президентом США действительно имела место (в чём есть сомнение, учитывая мутность источника информации – анонимный бывший чиновник администрации), то стоит обратить внимание на внешний антураж телефонного разговора. Оставшийся неназванным источник сообщил, что, когда во время разговора Путин поднял вопрос о возможном продлении договора СНВ-3, Трамп сделал паузу и обратился к своим помощникам за разъяснением, что это вообще за договор. После короткой консультации разговор возобновился, тогда-то и прозвучали слова Трампа насчёт «неудачной сделки».
Сцена, если она не была срежиссирована, явно отдаёт мистификацией. Можно ли поверить, что Трамп, считающий 70% того, что делал его предшественник, неудачным, не знает существа Договора СНВ-3 – едва ли не важнейшего шага Обамы в сфере ядерного разоружения? Тем более что таких договоров у США нет больше ни с одним государством мира. Договор этот – единственный в своём роде, накладывающий ограничения на американский ядерный потенциал. И этот важнейший договор не известен человеку, обещающему Америке вновь сделать её великой? Позвольте не поверить. Это всё равно как если бы опытный застройщик Трамп забыл имя главного инвестора, вложившегося в его очередной небоскрёб на Манхэттене.
К слову сказать, выдвинутый Трампом на пост госсекретаря Рекс Тиллерсон во время слушаний в сенате, где обсуждалась его кандидатура на этот пост, не просто продемонстрировал знание предмета (иное было бы удивительным), но и заявил, что поддерживает договор СНВ, подчеркнув, что для США важно «оставаться в сотрудничестве с Россией».
Примечательно, что когда агентство Reuters обратилось в пресс-службу Белого дома за комментариями, то корреспондента агентства отослали к официальному сообщению, опубликованному по итогам телефонного разговора президентов. А там об обсуждении существующего договора СНВ или намерениях заключить новый речи нет.
Однако кому-то же понадобилось вбросить этот сюжет в информационное пространство, причём именно в такой тональности – неудачная сделка, выгодная лишь России! Не исключено, что это сделал кто-то из сотрудников администрации, отталкиваясь от тех оценок, которые Трамп высказывал ещё в предвыборной кампании. Тогда будущий хозяин Белого дома заявлял, что Россия «перехитрила» Соединённые Штаты с договором, поскольку тот якобы позволяет России, в отличие от США, продолжать производить ядерные боеголовки. Это совершенно не так, но СНВ-3 накладывает ограничения на обоюдной основе – и в этом смысле договор действительно может не нравиться Трампу.
А теперь о существе договора СНВ-3. Для претензий к нему (действительных или приписанных Трампу) у американской стороны нет ни малейших оснований. Вступивший в силу в 2011 г. и рассчитанный на 10-летний срок действия договор установил следующие потолки: по 700 развёрнутых стратегических носителей (межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет на подводных лодках и тяжёлых бомбардировщиков) с каждой стороны и по 1550 ядерных боезарядов на них. К 1 сентября 2015 г. (более свежие данные сторонами не раскрываются) Российская Федерация имела 526 развёрнутых носителей и 1628 боеголовок на них, США – 762 носителя и 1538 боеголовок.
Отсюда видно, что Россия, действительно, имеет право развернуть дополнительное число носителей, тогда как США должны их немного сократить. Не это ли имел в виду Д. Трамп, когда ещё до своего вступления в должность президента США зондировал реакцию Кремля на идею «очень значительного» сокращения ядерного оружия? Так ведь ни о каком одностороннем преимуществе здесь не может быть и речи, поскольку количественный потолок определён российской стороной не произвольно и не в одностороннем порядке, а на паритетных договорных началах.
Что же касается проблемы сокращения стратегических ядерных сил (СЯС), то Москва не раз заявляла, что готова рассматривать очередные шаги в этом направлении, но при выполнении вполне определённых условий. Выдвигая эти условия, российская сторона стремится не к односторонним преимуществам, а к повышению уровня безопасности в мире.
Россия настаивает на включении в переговорный процесс всех стран, обладающих ракетно-ядерным потенциалом. Условием к дальнейшему продвижению РФ и США в направлении взаимного ограничения СЯС она считает также отказ США от дальнейших шагов, ведущих к коренному изменению ситуации в области стратегической стабильности. В первую очередь, Москва настаивает на строгом соблюдении американской стороной положения договора СНВ-3 о необходимости учитывать тесную взаимосвязь между СНВ и ПРО. Положение особенно актуально ввиду усилий американской администрации по развёртыванию в Европе и Азии элементов НПРО, подрывающих баланс стратегического сдерживания. Вопреки утверждениям Вашингтона, Москва считает НПРО не оборонительной системой, а частью ядерного стратегического потенциала Америки, вынесенной на периферию (самый свежий пример – заявление МИД РФ от 9 февраля о том, что Москва рассматривает появление в Румынии американского комплекса ПРО «Иджис» как угрозу).
В этом ряду и другие меры США и НАТО, подрывающие стратегическую стабильность: наращивание под предлогом кризиса на Украине военного присутствия США в Восточной Европе, создание новых передовых пунктов управления натовскими войсками в Восточной Европе и прочее. Пока все эти угрозы сохраняются, Москве думать о дальнейшем снижении количественных и качественных параметров своих стратегических ядерных сил – смерти подобно.
Слова Дональда Трампа о его стремлении к сотрудничеству с Россией, естественно, были с удовлетворением восприняты в Москве. С тех пор, однако, внешне всё выглядит так, будто в проведении политики на российском направлении Белый дом взял паузу. В этом есть очевидный элемент психологической игры. И ограничиваться одним ожиданием того, что из-за океана поступят очередные «позитивные сигналы», значило бы оказаться неготовыми к моменту, когда линия на возвращение Америке роли глобального лидера будет обозначена новой американской администрацией с предельной ясностью.